Юродь. Дочь пекаря

Пролог

- Озара, - выдохнул он тихо, - люба ты мне.

Слова княжича, как горячий воск стекали по ее телу, оставляя обжигающие следы и проникая под кожу. В ушах звенело, будто гудошник долго-долго тянул пронзительно-высокую ноту. И было жутко: струна вот-вот оборвется, с противным всхлипом. Закончится песня, истомившая ее сердце и превратившая промозглую осень в весну.

- Княжич, - прошептала Озара, опустив голову, потому что слишком жарко и страшно было смотреть в пылающие от страсти глаза молодого мужчины, - не надо...

Она попыталась отодвинуться... Хрупнула солома в возке. Вспомнилось, что сама постелила свежую сегодня утром. И нутро обожгло: брачную постель готовила...

- Вой, - он в очередной раз поправил он ее. И добавил тихо, на грани слышимости, - мое имя Мстивой Борислав...

- Ох, княжич, - дрожь пробежала по телу. Имя... Он открыл ей имя... Такое не каждой... Только супруге... Но все же Озара нашла в себе силы повторить, - не надо...

Соврала.

Глаза Воя вспыхнули... Он все понял. Услышал ложь и потянулся к ней. Ближе... Так близко, что холодный осенний воздух касающийся пылающих щек, моментально согрелся от дыхания. Стало душно...

И руки сами потянулись расстегнуть теплую душегрею из зимней овчины.

Жарко.

Как же жарко.

Его холодные ладони коснулись непослушных пальцев, помогая развязать завязки.

Озара вздрогнула, мельком взглянула на княжича и снова уставилась на носок своего сапожка. Хотела что-то сказать, но высохла в пламени его чувств. Дыхание перехватило, и голос стал влажным и текучим, как яблочное повидло в горячем, с пылу-жару пироге...

- Не надо, - пролепетала, еще не понимая, что сдалась. И сама тянется к нему, наполняя слова совсем другим смыслом - Вой...

- Озара...

Губы княжича, сладкие, как то повидло, коснулись ее губ. Легко. Невесомо...

Струна жалобно всхлипнула и порвалась...

Озара на миг замерла, боясь, что рухнувшая на них тишина задушит обоих в своих тяжелых объятиях. Но песня не затихла. Наоборот, будто стала сильнее и громче, заставляя забыть обо всем.

- Вой, - выдохнула сердцем, признаваясь в самом сокровенном, - и ты мне люб...

Лошадь шумно всхрапнула, выпустив облако пара, и переступила с ноги на ногу. К вечеру сильно похолодало, и мокрая шкура медленно покрывалась изморозью. Холодный воздух вгрызался в легкие, вызывая дрожь во всем теле. Ей бы в тепло зимнего стойла. Или хотя бы попону на на спину. Покосилась на возок, в котором уже несколько свечей пряталась хозяйка, и недовольно затрясла головой.