За чашкой кофе

За чашкой кофе

Мы сидим в кофейне. Июньский ветер легко касается занавесок, шевелит бутоны петуний, сдувает с кожи жару.
Мы встречаемся раз в месяц или два, если он очень занят, перед праздниками он присылает с дежурным продуктовый набор, а ко дню моего рождения - цветы.
Когда-то давно я напророчила, что он станет полковником, и он им действительно стал, только полковником госбезопасности.
Когда ему было 20, его взгляд резал дерзостью и яростью.
Время укротило его.
И вот я смотрю - в глазах скука, тоска.
- Что не так, Боря?
30 лет назад я не называла его иначе, кроме как Борис, на моих глазах он возмужал, стал мужчиной. И то, что раньше робко проглядывало сквозь грязно-серую пену хамства, напускного равнодушия и развязности, стало в нем главным. Настойчивость, пытливый ум и стремление к справедливости сделали его высоким чиновником в госструктурах. Он был привлекательным мужчиной, интересным собеседником и считался в обществе успешным человеком.
А в глазах тоска.
- Знаете, все не то. Не так, как я хочу.
Я знала. Дома ждала молодая жена и маленькая дочка, а этого взрослого мужчину не тянуло домой. Он уже попробовал семейную жизнь и так, и этак, и со старой женой, ровесницей, и с молодой, ровесницей своих сыновей. Он уже вырастил двоих и теперь растил дочь, баловал ее, любил и обожал.
Он ловил преступников, шпионов, изменников родины, был бит, бил сам и побеждал, и продвигался по службе. Он дружил, терял друзей, или его предавали, или он сам уходил из чьей-то жизни.
И сейчас, на пороге полувекового юбилея, он подрастерял свой запал, свой жизненный азарт, что так тянул и увлекал его вперёд. Наверное любой выдохся бы уже давно, но только не он, он-то не может.
- Может, Боря, может. Любой может устать.
Я смотрю перед собой. Принесли кофе, крохотная чашечка полна чёрной жидкости, по краям ободок пенки. Этот новый сорт отдаёт смолой и ещё чем-то далеким и холодным, кофе остаётся недопитым до конца обеда.
- Знаешь, я слегка касаюсь его руки. Я не оставила эту привычку, касаться его при встречах, и этот жест как сигнал - я тебя принимаю.
- Знаешь, тебе надо похулиганить. Ведь в тебе так и живет тот дерзкий мальчишка, которого я узнала тогда. Ох, и натерпелась я от тебя. Я даже к психологу ходила, спрашивала, как быть с тобой.
Он лукаво смотрит на меня:
- Серьёзно?
- Конечно.
Он смеётся, так легко и красиво смеётся. Девушки за соседним столиком оборачиваются на нас, удивляются, как можно смеяться, сидя со старушкой.
- Да, чуть похулиганить. Позволить себе больше.
Он смотрит на меня, серые глаза проницательны, как всегда, и как всегда, он промолчал о большем, чем рассказал. Я жалею, что он не был откровенным в этот раз, обычно у него получается выговориться.
Когда мы уходим, спускаясь по лестнице, он садится на перила и лихо съезжает вниз.
- А Вы?
- Я пропущу.