За что ты меня ненавидишь?

Глава 1

Приемная директрисы больше похожа на выставку в музее. Вся комната заставлена блестящими кубками и медалями, которые выиграл наш лицей.

За полтора года учебы меня впервые вызвали в этот кабинет. Не знаю, куда руки деть от волнения.

Слышу, как по паркету грозно стучат каблуки нашей Лидии Михайловны, и ожидаю ее увидеть, как только откроется дверь приемной. Но входит не она.

— Лиза? — удивленно гляжу на свою подругу Мякишеву. Она бледная и напуганная. Но когда видит меня, чуть улыбается.

А за ее спиной уже возвышается “Святая троица”: Брин, Марика и Ливенский.

— Может, включишь голову и пройдешь вперед? Ты размокла, Мякишева?

Лизку бесцеремонно подталкивают вперед, а я отвожу взгляд в сторону. Всегда так делаю, когда вижу Святого. То есть Святослава Брина, яркого представителя темных сил нашего лицея. Ну, это только я так считаю, а все в классе его обожают, даже учителя считают этого высокого скандинава отличным парнем, с которого всем надо брать пример.

И только у меня с ним не сложилось.

— Привет, Даш! — мелодичный голос принадлежит подружке Свята, нашей однокласснице Марике.

Тоже, наверное, гадает, что мы здесь делаем. Никаких косяков за нами, вроде, не числится, но мне все равно страшно.

Пока Свят отвлекается на стеллаж с наградами, Тим Ливенский ободряюще подмигивает мне, я в ответ несмело улыбаюсь.

Наконец, появляется директриса Лидия Михайловна. Ей глубоко за пятьдесят, и выглядит она, как женщина, которая искренне считает, что внешность это не главное. Хотя мне кажется, если бы она чаще улыбалась, ее и любили бы больше.

— Ко мне в кабинет. Все. — она открывает дверь, пропуская вперед сначала Марику, потом нас с Лизой. Парни заходят последними. — Садитесь. Разговор есть. И очень серьезный.

Мы с Марикой и Тимом недоуменно переглядываемся, Брин равнодушно смотрит на Лидию Михайловну. Наверное, он один во всем лицее ее не боится.

— Сегодня утром к нам приезжала комиссия из министерства, — стальным голосом начинает директриса, сжимая в руке золотой “паркер”. — Она заседала на втором этаже в двадцатой аудитории.

— Я была там сегодня, — восклицает Марика. — Нас со Святом попросили туда отнести атласы…

— Да видела я вас в коридоре, когда камеры смотрела, — с досадой вздыхает директриса. — А еще Тимофея, Дашу и Лизу. Поэтому вы все пятеро и сидите здесь.

— Так что случилось-то? — Тим поглядывает на часы на стене. — У меня через полчаса репетитор по японскому.

— Репетитор подождет! — от тяжелого взгляда Лидии Михайловны хочется спрятаться. — У главы комиссии из сумки исчезла ценная вещь. Очень ценная. В нашем лицее. И скорее всего, ее взял кто-то из вас пятерых.

Ливенский так и застыл с открытым ртом. Да и кто его обвинит в этом? Мы с Лизкой сидим, как прибитые, только что и можем, так переглядываться друг с другом.

— Это… это невозможно, Лидия Михайловна, — Марика неуверенно обводит нас взглядом, но потом уже более настойчиво продолжает. — Никто бы не посмел… у нас в лицее никогда никакого воровства, да и контингент более чем приличный. Кому тут воровать?!

— Может, сама потеряла свою ценную вещь, а на нас свалить хочет?

— Ливенский! Как у тебя язык только повернулся?

— Ну, а что? Мы даже не знаем, что за вещь? Я в кабинет заглядывал вообще на минуту. Не видел никакой там сумки…

Тим возмущается, и я с ним согласна. Да и с Марикой тоже. Никто бы не стал так рисковать своим будущим. И ради чего?

— Камеры? — молчавший до этого момента Свят холодно смотрит на директрису.

— Внутри двадцатой аудитории? Выключили, раз комиссия там полдня заседала. Но кабинет весь обыскали.

Марика недовольно отбрасывает блестящие черные волосы назад.

— А теперь что? Будете обыскивать нас? Я против!

— Не имеете права. Мы — несовершеннолетние, — Тим оборачивается к Святу, но тот молчит. Сложил пальцы домиком и не сводит глаз с директрисы. А та только еще больше суетится.

— По уставу лицея могу! Но только в присутствии родителей и главы родительского комитета. Но вы же понимаете, что это значит? У вас у всех поступление на носу! Подумайте об огласке, и что за ней последует! Особенно жалко тех, кто точно ничего не брал.

— Я не буду открывать свой шкафчик, — качает головой Тим. — И сумку не дам. Это личное.

— А про сплетни ты подумал? — Марика как всегда соображает быстро. — И про родаков! У меня папа в депутаты избирается. Ему только этого не хватало! И не докажешь потом, что я просто мимо проходила… Свят, скажи ему!

Все, как по команде, поворачиваются к Брину.

Он выдерживает паузу, нагоняя еще больше напряжения. Но все молчат, ждут, даже директриса, и та замерла.

— Что вы хотите от нас, Лидия Михайловна? — Свят, наконец, соизволил спросить.

Не знаю, как у него так получается, но где и с кем бы он ни находился, всегда оттягивает на себя внимание. И не только девчонок и женщин, к нему и парни тянутся. Тот же Тим. То есть Ливенский стал Тимом только в прошлом году, когда у нас в классе Брин появился. А до этого он был Тимохой или Тимонычем. Моим лучшим другом.

— Я хочу, чтобы вы сами решили этот вопрос, — на лице директрисы легко читается облегчение. — Между собой, ребята. Кулуарно, так сказать. Святослав, я очень на тебя рассчитываю.
Вот как, значит? Чужими руками и без огласки. Наверняка она и знать не хочет, кто вор. Родители же у всех при статусе, Ну, почти у всех.

— Хорошо, — Брин едва заметно кивает. — Я верну вам украденную ценную вещь. Кстати, что это?

— Часы “Лонжин” в фирменной коробке, темно-синей, — с готовностью отвечает Лидия Михайловна.

— Спасибо!

— Через час они будут у вас, — обещает Свят и, не спрашивая разрешения, поднимается со стула. — Все за мной.