За гранью выживания

Глава 1

Утро начинается не с кофе.

 В этом, солнечным летним утром, Эвелин убедилась на собственном опыте.

 Приподнявшись на постели, женщина, с чувством, стукнула кулаком по будильнику, который уже добрые двадцать минут оглушал комнату заливистой трелью, стойко ассоциирующейся с хохотом Сатаны и криками грешников в Аду.

 Откинувшись на подушку, женщина прикрыла глаза и глубоко вздохнула. Рука, по привычке, потянулась к соседней половине кровати, на которой, обычно, спал муж, но лишь бессильно упала на простыни.

 Уоррена не было.

 И дело было не в том, что он умер, нет. Просто старший научный сотрудник «Лифо-нех» предпочитал общество своих приборов и «гениальных» открытий обществу собственной супруги.

 Резко раскрыв глаза, женщина, некоторое время, бездумно смотрела в потолок, в сотый раз изучая безукоризненно белую поверхность. Лишь через время он все же перевернулась на бок и свесила ноги с кровати, сев.

 Жутко хотелось снова лечь обратно в постель и проспать до обеда, а лучше, до того момента, когда в ее жизни все снова пойдет хорошо. Но увы, это было невозможно.

 Новый день, старые заботы.

 В лаборатории ее ждал любимый супруг, который, конечно, всю ночь провел за изучением влияния новой вакцины на малингизированые клетки, в надежде найти лекарство от рака.

 Эвелин разделяла желание супруга найти лекарство, но не разделяла фанатичного рвения, с которым он отдавался работе. Полностью, без остатка. Забывая о себе и окружающих.

 Для Уоррена сейчас существовала только вакцина и метастазы.

 Эвелин даже не сомневалась в том, что дражайший супруг не соизволил позаботиться о пище насущной, довольствуясь только пищей для ума.

 Не найдя тапок, женщина босиком отправилась в ванную комнату. Кафель неприятно холодил ноги, но Эвелин, которая все еще пребывала на грани яви и сна, было все равно.

 Приведя себя в порядок, женщина взялась за приготовление завтрака для любимого, старясь сильно не зацикливаться на мысли, которая посещала ее каждое утро, когда супруга не было рядом.

 Мысли об измене.

 Ив знала, что это не так, что Уоррен никогда не стал бы ей изменять, но полностью выбросить эту навязчивую, едва ли не болезненную, мысль никак не удавалось.

 Ей ужасно не хватало Уоррена. Не хватало любви и тепла, не хватало внимания супруга, который самозабвенно, раз за разом, снова и снова, с головой окунался в новые проекты, совершенно забывая о том, что у него есть супруга. Забывая о том, что у нее тоже есть чувства.

 Порой, Эвелин хотелось схватить мужа за плечи и хорошенько встряхнуть, устроить банальную женскую истерику. Напомнить ему о том, что она выходила за него замуж не для того, чтобы любоваться им на расстоянии, оставаясь при этом невидимой. И что работа, несомненно, важная и нужная часть жизни, но еще не вся жизнь.

 А порой, хотелось просто собрать вещи и уйти. Молча, без скандалов и бессмысленного выяснения отношений. Не объясняя причины и не требуя объяснений и извинений взамен. Найти мужчину, с которым она могла бы согреться. Не только отдавать, но и получать взамен тепло, внимание и заботу, которых ей так не хватало. Мужчину, с которым она бы стала чаще улыбаться, рядом с которым бы засыпала и просыпалась, а не плакала по ночам в подушку, сжимая края одеяла до боли в руках от бессильной ярости, тоски и одиночества.

 Одиночество... оно приходило к ней каждую ночь, даже когда Уоррен был рядом, крепко спавший, уставший на работе до такой степени, что ему едва ли хватало сил раздеться.

 Одиночество, неслышной поступью хищного зверя, пробиралось в спальню, сквозь открытое окно, впивалось когтями в душу, оставляя кровоточащие раны, пустоту и боль.

 Боль, от которой хотелось кричать, но выходило лишь беззвучно плакать.

 А утром приходилось надевать привычную маску спокойствия и безмятежности. И так, раз за разом, день за днем...

 Единственной отдушиной в ее жизни был сын - Майкл. Ее ангел, точная копия отца, которая сейчас спала этажом выше, наслаждаясь первым днем каникул. Майкл был тем единственным лучиком света, который не позволял женщине погрузиться в пучину безысходности и меланхолии.

 Внезапная боль пронзила ладонь, выдернув Эвелин из плена собственных мыслей. Вскрикнув, женщина одернула руку, с удивлением взглянув на алеющую полосы на ладони, а потом - на раскаленную сковороду.

 Тихо чертыхаясь, поминая недобрым словом все начиная от чертового будильника, прозвеневшего ни свет ни заря, до всего мира, в целом, Ив выключила плиту и отправилась в гостиную. С трудом выудив из шкафчика аптечку, женщина отыскала мазь против ожогов и, сцепив зубы, принялась обрабатывать обожженную ладонь.

 - Чудесно, теперь еще и это! - раздраженно пробормотала женщина, заматывая ладонь стерильным бинтом.

 Кое-как справившись с боевым ранением, Эвелин все же, приготовила злосчастный завтрак для сына и мужа, что, учитывая тот факт, что обожгла она правую руку, оказалось весьма хлопотно, но, при большом желании - возможно.

 Наконец-то собравшись, женщина взглянула на настенный часы и обнаружила, что безбожно опаздывает. И, пускай, служила она под начальством своего же супруга, опаздывать Эвелин не привыкла.

 Вырвав листок из блокнота, женщина склонилась над столом, на секунду задумавшись о тексте записки для сына.

 «Доброе утро, соня, завтрак на плите. Постараюсь вернуться пораньше, отметим первый день каникул, как подобает. Постарайся не сжечь дом пока меня не будет. Люблю тебя.

 Мама.»

 Буквы с изящными завитками быстро ложились на бумагу. Прикрепив записку к холодильнику Эвелин отошла на шаг, задумчиво изучая свое послание...