За сроком давности

*1*

Утро...

Очередное. Привычное.

Пустое и бессмысленное...

Приоткрыла глаза, скользя осоловелым взглядом по очертаниям тёмной прикроватной тумбочки в поисках неугомонного телефонного будильника, протянула руку, на ощупь нажала кнопку. Полежать ещё? Всё равно зазвонит повторно через пять минут...

Нет. Сегодня не хочется. Вообще ничего не хочется...

Левое подреберье привычно стянуло легкой фантомной болью. Уже едва ощутимой, скорее по привычке...

По инерции повернула голову к кровати дочери - Катя развалилась в своей любимой позе, на животе поперёк одеяла, раскинув руки. Глубоко вздохнула - через несколько минут такую блаженную тишину нарушат её недовольные и полные возмущения крики: просыпаться по утрам она не любила никогда, всегда ворчала, а теперь, когда обязательно нужно вставать в одно и то же время, чтобы не опоздать в школу, любое утро неизменно начинается со скандала. Это в сад можно было припоздниться или не ходить вовсе, а первый класс - это серьёзно, и здесь все в один голос твердят мне о том, что нужно проявлять к ребёнку больше строгости и твёрдости - что бабушка, что старший сын, что бывший муж...

Отвернулась к окну. Нехотя поднялась, спустила ноги с кровати, нашарила тапочки...

Холодно. Так, что зубы стучат. Зря я вчера решила сэкономить и не включила обогреватель...

Конечно, легко им всем рассуждать. Со стороны всегда всё просто. Это же не они носили мою дочь под сердцем восемь месяцев, не они жили в детском отделении ещё несколько недель, пока Катя лежала под аппаратами, не они первый год её жизни двадцать четыре часа в сутки следили за каждым её вздохом, не они не спали ночами, когда она орала из-за прорезывающихся зубов, не они проводили под окнами яслей весь день, украткой поглядывая сквозь стекло... Не они. Я.

Да, в преждевременных родах нет ничего страшного, на моём здоровье и моих нервах это отразилось сильнее, чем на самом ребёнке. И тем не менее это я прошла с ней этот ад, не они. А теперь их умные советы мне нахрен не нужны. Никого из них...

Нацепила теплый халат, закуталась по самые уши. Прошоркала через всю комнату, приоткрыла дверь в спальню.

- Макс! Максиииим!

- Мммм...

- Макс! Вставай!

В ответ послышалось недовольное сонное чавканье - сын тоже обычно не в восторге от того, что надо вставать в такую рань. И всё-таки с ним у меня никогда не было таких проблем, как с Катей...

- Макс, твою мать! - я повысила голос. - Вставай! Пока Катя спит, хоть кофе в тишине попьёшь!

В ответ прозвучал тяжёлый обречённый вздох.

- Да иду я, ма... Полежу минутку только...

- Тьфу!

Я со злостью хлопнула дверью, начиная тихо звереть. Ну почему мы никогда не можем проснуться как нормальные люди? Почему каждое утро одно и тоже - проспали, опоздали, не позавтракали, переругались... За один этот час я, кажется, устаю так, как не устаю за целый день. Да я даже просыпаюсь уже уставшей! Как, впрочем, и дети...

Прошла на кухню, попутно включая свет в комнате, в коридоре, в туалете...

На столе красовались неубранные с вечера тарелки, Макс не удосужился даже выкинуть мандариновую шелуху, хотя спать уходил последним. Бесит.

Заглянула в чайник - опять воды кипячёной нет...

Да Господи!

Плюхнулась на табуретку, закрыла лицо ладонями...

Ненавижу это всё. Каждый чёртов день собственной жизни ненавижу. Эту опостылевшую квартиру, этот холод, эту пустоту, которую не то что не удаётся ничем заполнить, а которая только увеличивается с каждыми прожитыми сутками...

- Доброе утро, - из коридора долетел сонный недовольный голос Макса. - Опять ревёшь?

Хлопнула дверь туалета.

Выдохнула. Буркнула в пустоту:

- Доброе...

Ненавижу этот никому не нужный обмен любезностями. Сын настолько привык видеть меня заплаканной, что давно перестал обращать внимание на мои слёзы. И я себя за это тоже ненавижу...

Что они вообще видели со мной? Что Макс, что Катя... Ничего. Вообще ничего!

Последнее время я всё чаще ловлю себя на мысли о том, что зря я четыре года назад вцепилась в детей мёртвой хваткой и не позволила Игорю забрать их. Наверное, с отцом им было бы лучше... Но тогда, после развода, мне казалось, что я просто сдохну, если потеряю хоть какой-то стимул жить дальше. И только дети могли стать этим якорем... Тогда я меньше всего думала о них самих. Мне нужно было доказать что-то мужу, нужно было не позволить детям полюбить Ольгу, новую жену Игоря, нужно было показать всему миру, что это только мои дети и больше ничьи! И я честно пыталась... Я тратила все заработанные деньги на игрушки, на возможность свозить ребят куда-нибудь, я прошла курсы по правильному воспитанию дошкольников и старшеклассников, я изо всех сил старалась заменить им предателя-отца... И что теперь?! Дочь превратилась в конченную эгоистку, которая в свои восемь лет искренне считает, что весь мир крутится вокруг неё, и совершенно не принимает слово "нет". Сын стал совершенно чужим, отдалился настолько, что я даже не знаю, как он учится, ибо он просто не считает нужным обсуждать со мной что бы то ни было...

А я?!

Я к своим сорока двум годам превратилась в ничто. Использованный материал, выработавший весь свой ресурс. Пустая и никому не нужная, не интересная ни как женщина, ни как человек...

Я столько времени глушила в себе эту боль. Столько лет твердила, что смогу, справлюсь, сумею... Но лишь тонула ещё глубже. А теперь даже всплывать не хочется...

- С Новым годом, кстати, - сын в одних трусах прошёл мимо меня к подоконнику. - Чего, даже чайник не поставила? Ну мааа...

Новый год. Ненавижу... Снова попытки изобразить дружную семью, снова какие-то салаты, которые потом неделю доедать самой, снова бесполезные подарки, которые дети забудут на следующий день...

- Тебя тоже с Новым годом, - я всхлипнула, глядя в худую спину Макса, наливающего воду в чайник.

- Готовить-то сегодня собираешься, мам? - сын оглянулся на меня.