За зимой приходит весна

Глава 40

Глава 40

– Господи! Что же я натворил! – шотландец со стоном запустил пальцы в светлые волосы. Эван в полной мере начал осознавать, каким же он был кретином. Как он вообще мог поверить Гастингсу? Наверно, в тот момент на Эвана навалились воспоминания о том, как он еще молодым парнишкой стоял тогда в доме у графа Хантингдона и выслушивал издевки. Ну что ж, он мог поздравить себя – опять попался на ту же удочку. Выставил себя ослом, обидел самую чудесную девушку в мире, нагрубил ей, испортил им с сестрой вечер. Да он действительно идиот! И его ничему жизнь не учит. Каким был дураком, таким и остался.

Не в силах стоять на месте, Эван побрел по улице, ругая себя последними словами. Оказавшись перед вывеской паба, он зашел туда и попросил виски. Однако первый глоток облегчения не принес, как и второй, и третий. Шотландец задумался о том, что, может быть, хорошо бы напиться, чтобы совесть прекратила мучить, однако почти сразу понял, что ему даже пить тошно. Ему вообще от себя тошно. Вспыльчивый олух! Чем больше уходила ярость, тем больше он осознавал, насколько она была глупой, надуманной и совершенно необоснованной. В него словно дьявол вселился. Точнее подселили…

Эван снова почувствовал приступ ярости, направленной уже на истинного виновника – Уолтера Гастингса. Значит, это слизняк посмел вновь приблизиться к Иви, да еще и досаждал ей своим присутствием. И когда его чистый и светлый ангел дал ему отпор, Гастингс натравил на нее его, Эвана, а он был таким ревнивым и тщеславным идиотом, что сделал все, что Гастингс хотел. Эван, не в силах сдержаться, выругался. И как ему теперь вымолить прощение у Иви? Как, скажите на милость? И как она сможет простить его, такого олуха? Но Гастингс за это ответит, яростно подумал Эван. И еще как ответит. Да на нем живого места не останется за то, что он посмел подойти к Иви. И за то, как оскорбил ее тогда. Надо было еще несколько месяцев назад ему руки переломать.

Эван залпом допил виски, вылетел на улицу и, остановив такси, назвал адрес графа Хантингдона. Он даже не подумал о том, что за эти годы Гастингс мог переехать, и что он будет делать в таком случае. Когда такси остановилось у большого особняка с элегантными строгими колоннами, красовавшегося на широкой улице, Эван быстро расплатился и, выскочив из машины, бросился к входной двери. Внезапно за его спиной раздался гул мотора и последовавший за ним визг тормозов. Оставляя следы черной резины на асфальте, перед домом как вкопанный остановился черный «Ягуар», откуда выскочил Эдгар и кинулся ко входу в особняк, даже не захлопнув дверцу автомобиля. Машинально Эван отметил, что Эдгар был в поношенных светлых джинсах и простой серой футболке, одетой задом наперед: было видно, что собирался он впопыхах. Эдгар окинул его мрачным взглядом, кивнул и обрушил на входную дверь град тяжелых ударов.

– Прости, но я первый, – зло бросил он Эвану.

– Да иди ты к черту, – мгновенно ощетинился тот. – Этот ублюдок мой! Твое то, что останется!

Эдгар поднял палец вверх:

– Я прекрасно понимаю твои чувства, но нет. Я тебе не позволю снять все сливки без меня!

– В таком случае бьем по очереди, – вынес решение Эван и, шарахнув кулаком по двери рявкнул. – Открывайте, черт бы вас всех побрал!

Дверь распахнулась и бледный как смерть дворецкий пролепетал:

– Джентльмены, я не знаю, что вам тут нужно, но лучше будет, если вы прекратите себя так вести, или я вызову полицию…

– Да пошел ты… – Эдгар смел его плечом и шагнул в холл, за ним последовал Эван. Дворецкий бросился к телефонной трубке, но со второго этажа послышался окрик:

– Никакой полиции, Джейкоб! Только скандала мне тут не хватало.

Хозяин дома медленно спустился по лестнице, сохраняя невозмутимое выражение лица.

– Друзья, давайте все спокойно обсудим, – примирительно сказал он. – Чего это мы будет кулаками махать, как извозчики!

– Я начну, – выпалил Эдгар и сделал шаг к Гастингсу, тот быстро отступил, подняв руки.

– Нет уж, я, – Эван рванулся вперед. – Я его сейчас так разукрашу, что мать родная не узнает!

– Сэр, может быть, все-таки полицию, – несмело предложил дворецкий.

– Ни в коем случае, я запрещаю, – махнул в его сторону Гастингс своим тонким длинным пальцем. – Джентльмены! У меня есть более конструктивное предложение. Я извинюсь перед вами обоими – и мы остановим конфликт в зародыше.

Эдгар и Эван одновременно замахнулись и врезали Гастингсу в подбородок. Тот крякнул и отлетел назад, опрокинувшись спиной на ступеньки лестницы.

– Что вы творите?! – воскликнул он, потирая подбородок. – Я был лучшим боксером Оксфорда, предупреждаю официально!

– Да мне плевать, хоть лучшим боксером всей Англии! – угрожающе ответил Эван. – И кстати, Эд, что это он отнимает твой титул?

– Действительно, – фыркнул Эдгар, – это я был лучшим боксером Оксфорда!

– Ты вечно уезжал на свои гонки, тогда я был чемпионом, – проворчал Гастингс.

Фотограф подступил ближе к лежащему.

– Если ты еще хоть раз посмеешь рот открыть, я тебе голову оторву!

– Ладно, ладно, – Гастингс примиряюще поднял руки, – я все понял.

– Понял он! – Эдгар навис над ним. – Она моя невеста! Если я еще хоть раз услышу твои грязные домыслы, ты синяком не отделаешься! Она под моей защитой, я за нее порву!

– Хорошо-хорошо, извини, Эд, не кипятись, больше слова не скажу, – быстро проговорил Гастингс, прищурившись и отвернувшись.

– Что… – Эван, прищурившись, переводил взгляд с одного на другого. – При чем тут невеста? Ты о ком? Об Айли? Этот слизняк что-то сказал про Айли?