Забытые мечты

Забытые мечты

- А я не считаю это искусством! Это… это насмешка! Вот искусство: Рембрандт, Шишкин, да хотя бы и Дали. А твой обожаемый "Чёрный квадрат" - отличный пример того, как какую-то фиговину можно представить в виде шедевра благодаря известности и деньгам. И всё! - Лаура ткнула пальцем в грудь собеседника и повторила: - И всё!

- У тебя просто примитивный взгляд на современное искусство, - развёл руками оппонент. - Ты воспринимаешь только то, что тебе понятно, а ...

- То есть я глупая? - взвилась девушка. - То есть ты считаешь меня недалёкой? Давай, Карлос, так и скажи: ты глупая, Лаура, и ничего не понимаешь в искусстве!

- Но ты и правда не понимаешь... - едва Карлос произнёс эти слова, как Лаура сбросила с плеч его куртку и с размаху швырнула её на землю.

- Знаешь, что я тебе скажу, мой милый? Пошёл ты! - и девушка быстро, как только позволяли высокие каблуки, пошагала прочь по вечерней аллее.

- Лаура!

- Не вздумай за мной ходить, понял? За кем-нибудь другим побегай, за какой-нибудь зубрилкой, которая "понимает в искусстве"! - и девушка умчалась, чудом сохраняя равновесие в неудобных туфлях.

Если бы Карлос догнал подругу, то увидел, что вместо обиды и злости на лице её сияет довольная улыбка.

Дойдя до остановки, Лаура со стоном упала на ближайшую скамью и скинула туфли - эти инквизиторские орудия до крови натёрли ей ноги и к тому же были слишком узкими.

Ну почему даже в проекции туфли не могут сесть идеально? Реалистичность программы каждый раз изумляла, хотя Лаура провела здесь целую вечность.

“В следующий раз кроссовки надену,” - подумала девушка, - “Карлосу всё равно, хоть голая приду. Кстати, это было бы забавно,” - хихикнула она. - “Жаль, по правилам нельзя.”

Время от времени Лаура смотрела в сторону аллеи, но Карлос не появлялся. Она знала, что любимый не придёт, но всё же каждый раз сердце привычно сжималось от неутихающей надежды.

Звякнул старенький трамвайчик, и Лаура, как была босиком, запрыгнула в дребезжащий вагон. Бежевые туфли так и остались лежать под закатным солнцем.

- Лаура? Я сразу понял, что вы и есть та самая удивительная девушка, о которой рассказал наш клиент. Это вам, - широко улыбаясь, курьер протянул букет пахучих белых лилий. Лаура закрыла глаза, наслаждаясь головокружительным ароматом, и в который раз удивилась, как Карлосу удалось тогда так быстро организовать доставку цветов - после ссоры в парке прошло едва ли двадцать минут.

Привычным жестом нащупала в букете конверт. Всё те же слова, ровным, угловатым почерком: “Прости, любимая. Хочешь, я перекрашу Чёрный квадрат в розовый? Или лимонный? Жду тебя завтра в восемь в нашем ресторане. К.”

Лаура прижала послание к губам. Уже два года она не была в их любимом ресторане - без мужа он казался безжизненным и только в воспоминаниях оставался всё тем же уютным, умиротворённым, старомодным местечком.

Пожалуй, хватит ностальгировать, завтра Карлос сделает ей предложение, наверное, уже в тысячный раз.

Нужно привести себя в порядок, сделать макияж, выбрать новое платье. В этот раз пусть будет синее, с соблазнительно открытой спиной, мягкое, струящееся, словно летняя парижская ночь.

- Лаура, любимая, - Карлос взял девушку за руку, немного помолчал, собираясь с мыслями, вздохнул и, глядя ей прямо в глаза, продолжил: - Ты знаешь, как сильно я тебя любил, как сильно я хотел прожить с тобой долгую и очень счастливую жизнь. Завести детей. Построить для тебя дом. Но жизнь порой так непредсказуема...

- Что случилось? - Лаура обеспокоенно огляделась по сторонам, но ресторан привычно гудел праздными беседами и ненавязчивой классической музыкой.

- Лаура, я всегда мечтал только об одном: чтобы ты была счастлива.

- Карлос, что происходит? - сердце Лауры неровно колотилось, словно затихающий дождь стучал в незакрытое окно.

- Стань счастливой, любимая, ради меня, ради нас! Твоя жизнь продолжается, прошу тебя, живи, - муж поцеловал её руку и вышел из ресторана.

Что происходит? Что происходит? Что...

С пронзительным криком Лаура вскочила, перевернув кресло, и сорвала с себя проекционные очки.

- Какого чёрта это было? Это не мои воспоминания, это какой-то сбой в вашей хвалёной программе! Или вирус! По вашему недосмотру! Вы понимаете, что нанесли непоправимый вред моей психике? Я ваше долбаное агентство затаскаю по судам и разорю к чёртовой матери!

Сотрудник АПВ* слушал Лауру, растерянно крутя в руках проекционный планшет с её воспоминаниями - вставить хоть звук в яростные потоки брани было невозможно.

Внезапно, оборвав себя на полуслове, Лаура разрыдалась. Тоска, злость, все невыплаканные слёзы разом хлынули наружу. Потолок медленно поплыл, пол под ногами закачался, словно Лаура оказалась на яхте, как тогда, в Ницце, во время медового месяца. Тогда они ещё не знали, что им осталось совсем немного, что болезнь Карлоса уже перешла в последнюю стадию, что его уже невозможно спасти, но они этого ещё не знали, они плыли на маленькой яхте по бирюзовым волнам, смеялись над крошечным Коди, который боялся морских брызг и громко лаял, если его окатывало водой, и строили поистине наполеоновские планы на жизнь, с тремя детьми и большим домом на побережье…

Лаура пришла в себя в тихой уютной комнатке для персонала, сотрудник агентства сидел рядом и успокаивающе гладил её по плечу.

- Эта проекция была перезаписана по просьбе вашего мужа, миссис Феличи, незадолго до его смерти. Вот документы. Он попросил показать эту версию на третью годовщину его кончины, если вы придёте сюда. Там в конце послание для вас, - мужчина протянул Лауре прозрачную пластинку проектора и вышел.

Согласие на проекцию, внесённые поправки, оплаченные счета - она быстро пролистала документы. Вот и видеописьмо.

До слёз родное, измождённое длительной болезнью лицо Карлоса, его любимая клетчатая рубашка, а вот и Коди тычет носом в камеру. Коди умер вскоре после Карлоса, наверное, от тоски. Так же, как умерло и её сердце.