Зачарованная кровь

Пролог

Трепещущий огонёк едва освещал гнилую избушку без окон. Бородатый старик в углу шустро вязал рыбацкую сеть иглой-челноком, натянув нить на рогатину, вбитую прямо в земляной пол. Он мрачно молчал, лишь изредка бросая осуждающий взгляд на дочь: та всё ещё продолжала караул у низенькой, грубо сбитой кровати. На стенах рядами сушились пучки трав: душицы, малины, пятилистника и черногорки. Потрескивала и коптила свеча на тумбе, добавляя нотку воска к удушливому запаху крови и сладковатому бреду, в котором пребывал непрошенный гость рыбака уже третью ночь.

Сдавленный стон и неприятный булькающий хрип – уже привычные звуки для Эббет. Раны, нанесённые взбесившимся от её пения диким кабаном, продолжали сочиться горячей влагой. Вздохнув, она поменяла примочки на ранах, а затем вытерла испарину со лба своего подопечного. Он вдруг приподнял дрожащие веки, на краткий миг вызвав в сидящей у кривого дощатого изголовья незнакомке прилив сомнений и стыда. Кронпринц с трудом сфокусировал на ней взгляд болезненно горящих в полумраке ярких зелёных глаз.

– Спаси…бо, – сипло прошептал он, безуспешно пытаясь приподняться.

– Тише. Не трать силы. – Сглотнув, Эббет выдавила улыбку и нежно провела кончиками пальцев по его взмокшему виску. Из самих стен послышался голос – будто бы принадлежащий ей, но она не размыкала губ для слов: – Спи…

Кронпринц тут же снова провалился в забытье, откинувшись на жёсткой соломенной подушке. Не тратя драгоценного времени, Эббет достала из-за пояса крохотный пузырёк, капнула на ладонь масло и растёрла его. В воздухе встал насыщенный аромат хвои и первоцвета. Смазанные снадобьем ладони легли поверх слабеющего, бьющегося в лихорадке тела, завёрнутого в уже успевшие пропитаться яркой голубой кровью куски ткани.

Она справится. Должна справиться ради каждого, кто стал жертвой жестокости власти и абсолютно бредовой в беспощадности религии. Вместо стонов кронпринца сейчас молодая колдунья слышала в ушах одно: надрывные крики маленького сына плотника, которого пять лет скрывали от чужих глаз. И всё равно не спасли… Никто и никогда не спасался, если был проклят духами так же, как она сама.

– Ты совершаешь ошибку, – глухо произнёс старик за спиной Эббет, сбивая с нужного настроя.

Она вздрогнула и зажмурилась – так не должно было быть, но вид израненного по её плану наследника династии вызывал не удовлетворение, не сытое довольство мести, а жалость и чувство вины. И всё же отступать поздно. Колесо уже покатилось с обрыва. В обычно мягком тембре прорезались железные нотки уверенности:

– Нет, отец. Я изменю этот мир.

– И погибнешь под его обломками. Оно того не стоит, я не для того так долго скрывал тебя и твои силы, чтобы…

Эббет резко поднялась со табурета и обернулась. Она и сама всё знала без напоминаний: что начала эту игру не ради себя, и что цена будет непомерно высока. Что прямо сейчас взять нож и перерезать горло единственному наследнику трона будет правильным исходом после сотен лет гонений. Справедливой местью за весь магический род, вынужденный прозябать в лесах и болотах. А вместо этого она три дня выхаживала принца и вливала все силы в то, чтобы вернуть ему ускользающую жизнь. И чтобы привязать его к себе безвозвратно: стать центром мира, смыслом вдохов.

Порой настоящие чувства могут то, что неподвластно никакому колдовству. В это Эббет верила свято, и именно этому учила её наставница. Слушать природу, слушать сердце, глубинную интуицию. В этом – настоящий дар духов. И духи должны помочь ей вернуть миру баланс сил.

– Когда я закончу, тебе больше не нужно будет меня скрывать. – Эббет шагнула к отцу и успокаивающе приобняла его за плечи. Старик вздрогнул и выронил челнок: он боялся каждый день, с тех пор как в его лачуге рыбака родилась колдунья. – Никому не нужно будет прятаться, понимаешь? Больше никаких налётов жрецов, никаких рыдающих матерей и кричащих младенцев, никаких костров. У меня есть шанс сделать нечто важное, и моя судьба по сравнению с судьбами тысяч других просто ничтожна.

В пламени свечи, играющем тенями по бревенчатым плесневелым стенам, её взгляд отливал фанатичным блеском. Тираду прервал сдавленный кашель с постели, и Эббет вернулась к работе. Ей предстояло сотворить чудо: то, в которое поверят даже кровожадные жрецы. Чудо воскрешения.

В каждом следующем жесте читалась бесконечная осторожность и нежность, когда её мозолистые пальцы легли на впалый мужской живот, а затем решительно сжались в кулак – словно она старалась ухватить невидимую ускользающую нить и вытащить наружу паразита чужой боли.

Сначала причинить, затем забрать. Но принц всё равно узнает только вторую часть и никогда не поймёт, почему дикий кабан решил превратить его в решето. Зато он будет благодарен ей, и даже больше: юная колдунья, еретичка, станет святой неприкосновенностью. Его даром из рук самой Сантарры.

Старик бросил недовязанную сеть и шаркающими шагами поплёлся к криво сколоченной двери избушки, тихо пробормотав напоследок:

– Боюсь, одной лишь твоей жизни не хватит, чтобы изменить мир. Но ты можешь попробовать.