Загадка Красавчика

Загадка Красавчика

Загадка Красавчика

Мир за окнами киностудии был полон майского легкомыслия. Мельтешила на ветерке, взмахивая веслами своих бесчисленных веточек-галер, молодая листва акаций, за флотилиями которой проглядывала непорочно чистая лазурь неба-океана. Внезапный нервный трезвон близкого трамвая мог бы спугнуть радужное настроение, но в двух комнатушках, где теснилась съемочная группа картины “Ребенок по расчету”, его не было и в помине. Здесь с утра царило необычное возбуждение, тревожное ожидание клубилось вместе с табачным дымом. Неслыханное дело – второй режиссер Лариса самолично позвонила в справочную аэропорта, чтобы выяснить элементарный вопрос прибытия самолета.

– Рейс вылетел по расписанию. Значит, будет у нас через час. Езжайте, пора! – напутствовала она ассистента и водителя. Встретить в аэропорту столичного артиста – дело привычное и вполне рутинное, да только не на этот раз. На озвучивание роли прилетал Красавчик – Александр Иволгин. Три месяца назад он снялся в роли доктора “скорой” и в тот приезд достиг невиданных высот. Явив свой талант прежде неведомыми киногруппе гранями, он превратил съемки музыкальной комедии в подлинную жизненную драму с элементами трагедии. Но об этом чуть позже.

- Всё будет хорошо! – заверил свою прямую начальницу ассистент по актерам Фомин. Он был выше на две головы, но авторитет миниатюрной Ларисы был для него неоспорим. Её привычная шутка, что не выше, а длиннее, звучала вполне безобидно и применялась лишь изредка, когда требовался мотивирующий импульс для заскучавших или оплошавших членов киногруппы.

Жизнерадостный усач Толик споро повел свою Хонду в аэропорт. Маршрут уже успел набить оскомину: за время работы на картине они с Фоминым проделали этот путь не один десяток раз.

Всё начиналось в промозглом и слякотном, беспросветно сером январе, а теперь, худо-бедно, дожили до веселого мажорного мая. Теплынь и яркие краски солнечного дня. Победительная зелень сочной травы и молодой листвы, нарядные белые пирамидки в кронах цветущих каштанов, по-летнему яркие и открытые наряды женщин на городских улицах – всё настраивало на оптимистичный лад.

В аэропорту начались непредвиденные затруднения – ближние подступы к зданию аэровокзала оказались перекрыты, с минуты на минуту ждали прибытия высоких гостей из соседнего государства. Толик припарковался, где смог, и Фомин пешком направился в зону прилета. Ждать пришлось недолго.

Прибывший из Москвы ТУ-154 был удачно направлен на ближайшую к выходу в город стоянку. Встречающие даже могли наблюдать, как к самолету подкатил трап, по нему первыми спустились с небес на грешную землю пилоты, затем настал черед пассажиров. Бодрые или слегка заторможенные после двухчасового перелета, молодые и не очень, в опрометчиво теплых куртках или одетые под стать погоде. Фомин вглядывался в лица – румяные и бледные, улыбчивые и хмурые. Где же наш Красавчик? Когда же появится обаяшка Александр, с его гордой осанкой, чуть надменной улыбкой признанного мачо, где снисходительно поглядывающий по сторонам герой-любовник?

Наконец Фомин увидел. И не поверил своим глазам, у него перехватило дыхание. В пеструю вереницу обычных пассажиров затесался… Инопланетянин, призрак, дневное привидение. Мертвенно бледное лицо, нет, не лицо – безжизненная маска потустороннего серо-зеленого цвета. Призрак не шел, как все, он, казалось, плыл, увлекаемый толпой. Постойте. Быть такого не может. Это – Красавчик?!

В день зеленый мая дохнул промозглый январский норд-ост. Фомина прошиб холодный пот.

- Александр! – Фомин подскочил к Иволгину и подхватил из его бессильных рук дорожную сумку. Это был не победительный красавец-мужчина, а один сплошной комок. Нет, не нервов – боли. Он едва держался на ногах. На него и смотреть было больно. Подрагивающий подбородок, землистый тон распухшего лица, целый букет гематом и ссадин, разбитые губы и полные муки щелочки тусклых глаз. Тех самых, что всегда поражали небесной синевой!

– Саша... – почти прошептал Фомин. – Что случилось?

– Да вот... вчера… вечером.

– Как же ты долетел? Тебе в больницу надо!

Иволгин замер, скривился еще сильнее. Похоже, переждал приступ нестерпимой боли, собрался с силами и выдохнул:

– Не… Я работать приехал.

Они кое-как добрались до машины. Потерявший дар речи Толик помог артисту потихоньку вползти в салон. Красавчик в изнеможении развалился на заднем сиденье и прикрыл глаза рукой. Костяшки пальцев были сбиты в кровь.

Фомин подскочил к телефону-автомату (мобильники войдут в обиход лет через пять-семь) и позвонил в группу:

- Лариса… Катастрофа! На Александре живого места нет. Ему явно надо в клинику. А пока едем к вам.

Толик мягко тронулся с места и аккуратно повел авто на киностудию. Фомин поминутно оглядывался на Иволгина – не стало ли тому хуже, но его состояние, кажется, оставалось прежним, стабильно ужасным.

Как всё изменилось за три месяца! Тогда встреченный в аэропорту Иволгин вольготно расположился на переднем сиденье, курил дорогие сигареты и охотно общался с ассистентом и водителем. Уже в помещении киногруппы он беззаботно обратился к Фоме: - Старик, не в службу, а в дружбу. Слетай в магазин, возьми мне пару блоков Winston, деньги я потом отдам, - и направился общаться с режиссером-постановщиком Орловским. Александр Ильич Иволгина любил, именно он когда-то наделил молодого артиста выигрышной ролью Красавчика в картине “Зеленый фургон”, сделавшей актера популярным, и теперь позвал сниматься уже в третью совместную работу.

Фомин особо не курил – так, иногда баловался, скорее из любопытства, для пробы. Поскольку с недавних пор ларьки и минимаркеты заполонили до десятка сортов настоящих “америкэн бленд” (подделывать их, кому не лень, начнут чуть позже), цену просьбы он прикинул сразу. Два блока Winston тянули примерно на половину его месячной зарплаты. Артисту знать об этом не было нужды, и Фома обратился с финансовым вопросом к директору картины. У хрупкой Леночки это был первый опыт работы в такой должности, и она очень старалась оправдать чье-то доверие. Деньги для удовлетворения запросов столичного артиста были выданы, и Фома сгонял в заслуживающую доверия торговую точку.