Закольцованная вина

Закольцованная вина

Ирина решительно открыла дверь кабинета, переступила порог и тут же отступила на шаг, заметив пролетающую мимо компьютерную мышку. Хотя летела та немного в стороне от неё, но на всякий случай захотелось спрятаться. Мышка ударилась о стенку и заскользила вниз. У компьютера в белом халате стоял добрейший доктор Павел, но, судя по поднятой руке, мышку в полёт запустил он. Похвастаться хорошим настроением тот сегодня явно не мог.

Ирина обслуживала программы и компьютерную технику, но раньше доктора мышиными атаками её не пугали. Наконец, до неё дошло, что мышка у доктора была единственной, поэтому отмерла, подняла горемычную мышку с пола и подошла к компьютеру.

– Раньше летучие мыши только ночами летали, а теперь и днём тренируются? – Ирина попыталась перевести всё в шутку, не понимая, что так рассердило доктора.

– Не работала, – пробурчал Павел.

– Техпомощь прибыла вовремя. Не переживайте, сейчас заменю. Я вам красивую новую мышку принесла.

Говоря это, она подключила её, подошла к доктору и успокаивающе тронула за плечо: понимала, ни одна испорченная мышка не могла довести его до такого нервного состояния. Может, погода так подействовала? Гроза, что ли, будет? Ох, беда с этими чувствительными мужчинами.

***

Хорошо одетая седовласая женщина с усталым видом шла через двор. Она возвращалась с похорон подруги. Отметила, что сегодня путь от остановки до дома снова удлинился: всё на своём месте, а добираться с каждым днём тяжелее. Почувствовала слабость в ногах, присела на скамейку посреди пустого двора, чтобы перевести дыхание. Мысли были нерадостные.

Печальное время. Друзья один за другим уходят. Сегодня Марину проводила. Сердце не выдержало. Кто знает, от чего разрывается сердце: от физической боли или тоски? Старость – это печально, это болезнь, но избежать её не хочется, и прощаться с ней никто не спешит. Если позвонила бы Марине неделей раньше, может, поговорили бы о жизни, она и задержалась бы здесь? Или она все свои дела доделала и поэтому ушла? Когда голова работает, понимаешь ведь, что становишься молодым в тягость. Ну, а если мозги уже не работают, то, простите, дети, как получится.

Вот ей сейчас уходить совсем нельзя. Одно время думала, что со всем справилась: образование сыновьям дала, оба докторами работают, жильё имеют, женаты, детьми обзавелись, внуков подарили. У Алексея двое: мальчик и девочка, а у Павлуши – мальчик.

Только у Павлуши что-то не заладилось в семье. Муж злится, что из-за него мамину квартиру потеряли, говорит, внукам бы пригодилась. А мне Павлушу винить не в чем. Добрый он: никого обидеть не хотел.

Жутко, когда не можешь своему ребёнку помочь. А чем тут поможешь? Чем его сердце утешить? Не знаю. Но думать больше не могу об этом. Сразу так сердце жмёт. Вот опять начало жечь в груди. Павлуша сказал, на следующей неделе в больницу положит, чтобы провериться. Ох, как горит-то внутри, как огонь в сердце. Надо было согласиться с Павлушей... раньше лечь...

Женщина поморщилась от боли, приложила руку к груди, вдруг ойкнула, не удержала равновесие и неловко упала на землю.

В окне дома показался мужчина, увидел во дворе неловкое падение с лавки незнакомой старушки. Удивился, что та осталась лежать. Ударилась, что ли сильно? Максим продолжил собираться на работу, времени, как всегда, не хватало, попутно размышлял об увиденном. Бомжиха, что ли? Одета, вроде, нормально. Буду проходить мимо – взгляну, если раньше никто не наткнётся на неё.

Прошло минут пять, прежде чем он оделся, вышел из дома и подошёл к упавшей. Внешне она выглядела прилично. Было непонятно, отчего лежит? Склонился, желая помочь подняться. Вдруг побледнел, огляделся – двор был по-прежнему пуст. Стал звонить в скорую, хотя не был уверен, что та ещё нужна. Но кому-то надо было позвонить, а она «Скорая помощь» называется, а ему как раз сейчас помощь и нужна, срочная.

Пока стоял, ожидая скорую, всё время думал: смог бы помочь, если спустился бы сразу, как увидел её на земле? Изменилось бы что? Не врач ведь. Он причастен к её беде? Ерунда. Вокруг столько прохожих, что же, он во всех их бедах виноват?

Дождался машины с красным крестом и убежал. Задерживаться смысла не было, теперь ей уже никто не поможет, а на работу спешить, хоть и опоздал, всё равно надо было.

***

Зазвонил телефон Павла. Он слушал молча, кивнул невидимому собеседнику, сердитые морщинки на лице разгладились, глаза стали влажными.

– Сейчас приеду.

Он тяжело осел в стоящее рядом кресло и растерянно посмотрел на медсестру, словно просил о помощи, потому что один с услышанной новостью справиться не мог. В комнате раздался хриплый шёпот:

– Мама. Умерла.

Медсестра бросилась капать в чайную кружку капли успокоительного, уговорила доктора выпить, вызвала главного врача, чтобы доктора заменили на приёме. Потом помогла Павлу одеться, и он уехал домой.

Ирина через полчаса забежала проведать доктора и мышку и тогда всё узнала. Попыталась осознать, недавний взрыв эмоций Павла – что это было? Неужели почувствовал беду? Прямо в тот миг? Просто не смог объяснить свою тревогу?

Так порой бывает, ощущаешь страх, ни словами его не выразить, ни умом не понять – непонятно куда бежать, кого спасать? Скажешь кому, на смех поднимут, вот и застываешь на месте. А он, значит, мышку о стенку бросил.

Через несколько дней Павел вышел на работу. Внешне он был спокоен. Ирина не подходила, не задавала вопросов, боясь лишний раз ранить. Но в один из перерывов в приёме Павел сам пришёл к ней и стал говорить, говорить: слова неслись без остановки, словно прорвало плотину молчания.

– Последние дни мама жаловалась на сердце. Давление мерил – терпимое. Договорился с больницей, чтобы в понедельник положили на обследование. Раньше ей некогда было: дела хозяйственные. Всего несколько дней до госпитализации оставалось.

Стыдно. Она нас двоих с братом вырастила, выучила: оба врачи. А мы – помочь не смогли. Как случилось? Вроде бы и не виделось причин для срочности. Расстроилась из-за подруги? Если бы знать, нашёл бы другие слова, убедил бы. Что говорить, уже ничего не сказать.