Заметки и один исследователь (часть Вторая. Исследователь)

Глава девятая. Поваренная книга для пожирателя душ

Риль – поистине прекрасный город Предела и особенное украшение в наборе придворных драгоценностей Мирсварина. Белокаменный, высотный, высеченный в скалах посреди Белого Моря и омываемый его спокойными, светлыми волнами, он будто соперничает с Эль’Тариотом за право зваться самым изысканным, утончённым и пышным шедевром зодческого мастерства.

Узорчатые здания, воплощённые в алебастровом и светло-палевом камне, разбавляли своё цветовое однообразие при помощи вставных витражных окон, преимущественно пунцово-фиолетовых и ярко-розовых тонов, тут и там отбрасывающих искрящиеся, продолговатые тени. Изумрудно-синие и зелёные купола самых важных общественных строений и домов вельмож блистали на солнце, словно гладь безмятежного Моря Снов, а по ночам на их глазурованной поверхности отражались звёзды, пояс Дион и обе луны – две главнейшие (и древнейшие) странницы Ассалгота. Высаженные на завезённой почве деревья и цветущие растения тоже добавляли вычурных деталей для этого сказочного убранства переливающимися листьями, что под натиском ветра сверкали чем-то белым, стеклянным, как негранёные обломки кристаллов.

Но, как и полагается, городские красоты не казались местным жителям ни выдающимися, ни особенными, обыватели привыкали к ним и переставали замечать. В Риле по большей части свой век коротали белые драконы, знающие надлежащие слова и знаки майна, способные навлечь на чтецов человекоподобный облик – их общий для всего происхождения совершенный конструкт заклятья. Но… лунги никогда не считали белых драконов истинными ниедами, скорее животными, по какой-то нелепой и смешной случайности обладающими разумом и повадками, схожими с другими здравомыслящими существами. Тела гигантских рептилий переполнял майн, точно так же, как и их менее удачливых собратьев – зелёных и красных драконов, гнездящихся на скалах Кренкер Дрейк, что растянулись вдоль почти всего южного побережья Белого Моря. И точно так же, как и у мелких крылатых ящериц, в пастях белых чудовищ скрывались острые и смертоносные клыки, а в грудинах их таился загадочный источник колдовского пламени – в случае поселенцев Риля – ледяного, обжигающего не менее вредоносно, нежели привычный, золотистый огонь.

Возможно, именно этот исток и сводил с ума любого дракона. Белокрылые обитатели города крепостей обжились на необъятной скале, облагородив её и благоустроив, придав постройкам узнаваемый вид, но общая картина не слишком поменялась, пропуская под густыми мазками притворной культурности узор первородного быта – перед зрителями представали всё те же драконы, хозяева гнёзд, огнедышащие охотники-летуны. Посему, большинство выходцев из высоких происхождений никогда не считали этих ящериц настоящими ниедами. Как всё было в действительности? Неизвестно, да и мало кого интересовал подобный вопрос, покуда белые драконы нашли своё прочное место в ходе жизни Мирсварина, свой собственный Предел.

Те, кто имел честь хоть раз разговаривать с самым именитым и внушающим ужас драконом Хеймана – Рокатором, покуда он находился в людской форме, могли приметить жуткие, чёрные и лоснящиеся когти, венчающие каждый перст на его руках. Ситуация с когтями белых драконов обстояла немногим лучше, ведь они никогда поистине не принимали человечий облик, но орудовали тем, что преподнесла им природа – проворными и юркими пальцами, чем-то напоминающими крысиные лапки, довольно неплохим инструментом, но, всё-таки не таким, какой требуется для точных действий и тонкой работы. Хотя бы для ремёсел – схожими кистями не изготовить ни чудных украшений, ни пёстрых амулетов, столь любимых местными. И, разумеется, такие руки совсем не подходят для письма. Нет, белые драконы умели писать, и делали это постоянно, правда, используя буквы родного наречия, звуки которого было удобно наносить на бумагу в виде символов длинным когтем, обмакнутым в чернила. Однако, для начертания слов на хатре или часлнате этот метод не годился.

Поэтому большую часть повседневных дел, приспособленную только для владельцев нормальных, человекоподобных пальцев, белые драконы исполнять не могли, и нанимали для рутинных занятий более подходящих соискателей. Да, в Риле проживали ещё и смертные люди, но мало кто из них шёл в услужение господам-ящерицам, отдавая предпочтение торговле или содержа харчевни и постоялые дворы. Но в городе испокон веков (а, вернее, всего-то с середины третьего покрова лета) селились иные существа, малозаметные и непримечательные.

Счастливые и гордые обладатели высокого происхождения по обыкновению могли похвастаться и недюжинным ростом, посему на многие вещи взирали сверху вниз и редко замечали того, чья макушка заканчивалась там, где не успевало начаться бедро какого-нибудь знатного эльфа. Что уж говорить о тех случаях, когда подобное приземистое создание предпочитает большую часть времени ютиться под поверхностью, прячась в многочисленных туннелях, проложенных волнами на нижнем уровне Риля. В общем, мало кто из сильных мира сего хоть раз в своей жизни примечал существование хотя бы одного из представителей малочисленного происхождения нифатори́йцев, в простонародье известного под заглавием "нифа́т".

Но и сами нифаты точно также не замечали тех, кто выше их – потому, что никогда не задирали головы и вообще не имели дурной привычки пялиться на солнце, луны или же иной небесный свет. У проживающих под землёй нифаторийцев были очень маленькие, крошечные зенки, словно семечки, которые крайне плохо различали даже то, что располагалось прямо впереди. Вполне понятно, с таким зрением никто из низкорослых уроженцев поселения Асм-Мъялн, расположенного в пещерах близ гавани Риля, не смог бы достоверно разглядеть физиономию или фигуру наземного жителя.

Недостаток видения нифаты возмещали острым обонянием и для того судьба наделила их удивительным, удлинённым носом, напоминающим сплюснутый хобот землеройки, усыпанный мелкими и неокрашенными усиками. В дополнение туннельные малютки ловко управлялись с огромными ушами, сложно устроенными, складчатыми органами, которые двигались чуть ли не во всех направлениях. Совершенно не приспособленные к дневному освещению нифаторийцы выделялись и болезненным, каким-то бело-серым оттенком кожи с лёгким налётом зелени и желтизны. Даже более того, на кожном покрове этих крох произрастал редкий сорт грибков, или полипов, но он не мешал жить своим хозяевам, наоборот, предохранял их от некоторых заболеваний. И если нифаториец сталкивался с солнечным светом один на один без защиты, лицом к лицу, так сказать, грибы эти могли легко погибнуть, предоставляя свободный доступ для любых хворей к организму носителя. Оттого, никакой гражданин Асм-Мъялна не покидал дома, не закутавшись по полной в три-четыре слоя одежд, невзирая на погодные условия. Чем-то напоминает лунгов… да?