Запах костров.

Запах костров.

Случается это каждый год в один из холодных ноябрьских вечеров. Когда листва уже опала и голые деревья дрожат от холода, на мутных лужах появляется первая едва заметная корка льда, а в воздухе начинает летать запах костров - приближается этот день. Для людей, сердца которых поросли каменным мхом, этот день веселья и забав.

Но люди с чистыми душами, пожалуй, останутся дома. И будут в тишине, не торопясь пить имбирный чай с лимонным вареньем, время от времени почесывая любимого пса за лохматым ушком.

Но эта история не о добрых людях, не даже о их лохматых псах. Эта история о (людях) коим доставляет удовольствие наблюдать за чужими страданиями...

Нет-нет! Не о (людях), а о детях. Маленьких и вполне глупых, но уже жестоких и лицемерных...

(Но ведь за всякие забавы приходится щедро платить. Не так ли это?)

Маленький городок с унылой округой постепенно поглощал густой, молочный туман. Воздух был холодный, насквозь прокопченный дневным дымом. Ветер напевал на своём давно забытом наречии ритуальные песенки, заставляя уставшие и почти впавшие в спячку деревья плясать. Воронам, сидевшим на этих самых древах, всё это было явно не по душе. Но верным спутникам черных магов ничего не оставалось, кроме как громко возмутится своим хриплым голосом.

Между всей этой суетой ещё больше шума доставлял невесть откуда прибывший фургончик. Цветные фонарики сверкали сквозь туман, завлекая ночных мотыльков. Весёлая музыка вылетала из музыкальной шкатулки в виде миниатюрной мартышки в сером жилете и эхом разносилась по местным землям.

Напротив измождённого от долгих странствий и местами прогнившего фургончика, расположилась толпа местной детворы. Их головы покрывали разноцветные шапочки, из которых так по-детски торчали петушиные перья. В ожидании яркого шоу они неистово голосили и топали своими ножками по размякшей от дождей земле.

Но вот... Музыка стихла. Из фургона вышел долговязый человек в старом, малиновом, изрядно покрытом плесенью фраке. Дети восторжено впились взглядом в яркую фигуру. А он, в свою очередь, сделал изящный поклон и сняв с головы дырявый цилиндр, сказал:

-Приветствую вас, мои юные зрители! -Дети начали громко аплодировать. -Не спешите дарить мне овации. Моё шоу предназначено только для истинных смельчаков. И если среди вас есть жалкие трусы, я попрошу их вернутся под тёплую опеку нянюшек! Трусов прочь! А самого отчаянного смельчака будет ждать вознаграждение. Самого храброго из вас я приглашу в свой волшебный фургончик. И там его будет ждать незабываемое веселье, которое запомнится на все оставшиеся годы! Я вас предупредил! Пусть начнётся наше необыкновенное представление!

Детям понравился этот длинный тип, и его слова никого не задели и даже не заставили хоть на секунду задуматься. Он был похож на сумасшедшего. А сумасшедшим разве можно верить?

Они искренни ахнули, когда в руках у долговязого заклубился туман, а после на го месте появилась прекрасная и вполне живая птица с изумрудным оперением.

-Кто из нас не любит райских птичек? -Задумчиво проговорил он, вертя в руках и разглядывая красавицу. -Кто поспорит? Воистину, чудесные создания. И так забавно просят о помощи на своём родном языке. Птичья речь, она очень забавна! -После сказанных слов он громко расхохотался, и вывернув птице крылья сломал их.

Громкий, пронзительный крик прорвал тугой воздух оставляя только эхо...

Несколько детей, испугавшись подобного зрелища, скрылись в тумане по направлению к деревне, другие остались судорожно сжимаясь, и только один звонко хохотал, заглушая смехом птичьи вопли.

А фокуснику таких криков показалось мало. Он, своими длинными, худыми пальцами, резкими рывками вырывал переливающиеся на свету фонариков перышки. И чем сильнее извивалась и кричала райская птица, тем громче смеялся один из детей, и тем меньше становилось зрителей.

-Значительно вас поубавилось! -Весело воскликнул долговязый, откидывая свою жертву в сторону.

Едва умирающие тельце коснулось мерзлой земли прожорливый туман тут же поглотил его. Птица была всего лишь иллюзией. Злой, жестокой, но очень искусной... Не каждый волшебник, а уж тем более фокусник, был способен совершать столь реалистичные иллюзии.

Представление продолжалось в том же духе. Большими портновскими ножницами, фокусник отрезал лапки полевым мышкам; до блеска начищенным тесаком он вспорол брюхо беременной кошке; своими костлявыми пальцами он отрывал головы цыплятам и белоснежным голубкам...

Всё это были иллюзии, из дыма и грозовых облаков, как изумрудная птица... Стоило безжизненным животным и птицам коснутся холодной почвы, их плоть таяла и туманным облачком понималась в верх, цепляясь за колючие ветви близ стоявших великанов-кленов.

С каждым новым номером долговязого, детей становилось всё меньше и меньше, а к концу остался всего один. Мальчик. Его внешность была подобна ангельской: золотые кудряшки свисали почти до плеч, небесно-голубые глаза могли отразить всё унылое состояние этого вечера, фарфоровое личико приводило в восторг многих.

Он был всеобщим любимцем, да и ещё, его родители были очень уважаемыми людьми. Жаль, что душа мальчика была не столь красива как внешность. Душа его скорее напоминала помойную яму, доверху набитую нечистотами, в которой давно уже прижились черви.

-Признаться честно - удивлён. -Немного грустно сказал фокусник, приближаясь к мальчишке. -Как твоё имя, храбрец?

-Джейкоб, господин. -Без капли страха или смущения ответил он, а после выпятив грудь в перёд добавил:-Я сын мера, и ко мне положено обращаться на Вы.

-Тебе понравилось моё представление? -Не обращая внимания на его слова спросил фокусник.

-Да, очень! -Захлопал в ладоши малец, а его кудряшки начали подпрыгивать в такт.

-Ну что ж, получи свою награду, храбрец...

В старом фургончике творился полнейший хаос. Паутина царствовала во всех углах и щелях, толстый слой пыли мог заменить тюфяк набитый соломой, а по обе стены стояли вросшие в пол стеллажи. На них мирно покоились склянки с цветными жидкостями, миниатюрными уродцами, искаженными гадами...