Записки Бога

День 5

Прошу прощения за то, что пришлось оборвать вчерашнюю историю моего знакомства, я сделал это не по своей воле. Знаете, выливать свои мысли на бумагу безумно трудно. Каждый раз, садясь за свою писанину, я где-то в глубине завидую писателям, пусть даже неизвестным. Мне не нужны богатства или какое-то общее признание, дело в отдаче. Когда я пишу, я даже не знаю, увидит ли это кто-нибудь. И это отбивает во мне все желание. Не хочется вкладывать душу в то, что возможно просто исчезнет, растворится где-нибудь в земле или станет ненадолго источником тепла для не умеющего читать человека. Но я все таки надеюсь что это хоть для кого-то будет ценно. Глупо, неправда ли? А теперь надо бы вернуться к своему рассказу. 
Договорившись с пророком о месте, он сказал что меня проводят туда и мне нужно будет лишь дождаться человека. Так я и сделал, оставшись наедине со своими мыслями. Что может быть хуже, кстати?
Я думал что меня, как всегда было, поведут к пророку, но меня повели в какое-то поле за поселением. Я никогда не был здесь, что и не удивительно, я ведь почти не выхожу из своей лачуги, если только до пророка. Но это поле стало для меня одним из тех мест, приходя на которое жалеешь что не появлялся здесь раньше. 
Тут уже дожидались меня молодые люди, будущие мои друзья, вместе с пророком. Некоторые лежали прямо на траве, один ходил туда-сюда, но большинство были заняты разговором, который был прерван моим появлением. Я ещё не запомнил их имена-осталась привычка большого города. Слишком много людей, слишком много имён, запоминаешь лишь со временем. Но несмотря на это, я все равно называю их своими друзьями. Ведь именно с друзьями можно провести весь день и не заметить этого, именно с друзьями тебе комфортно и приятно, именно они будут выручать тебя в любой ситуации. А они, на мое удивление, поклялись помогать мне во всем и следовать вместе со мной по моему жизненному пути. Похоже, для них я и правда являюсь Богом. Вот только знаете, я боюсь что меня с ними будут связывать дружеские чувства, а их со мной чувство долга. Хотя мне стоит бояться вовсе не этого, я все таки дышу воздухом на две тысячи лет раньше своего рождения. 
Встретившись, мы решили пройтись. Пророк пошёл впереди, а мы, догоняя его, пошли за ним. Некоторое время мы шли молча, лишь треск веток под ногами и наш топот нарушал покой. Я наслаждался пением птиц где-то вдалеке и высматривал животных, мне была интересна каждая деталь этого нового мира. Наш проводник прервал молчание, спросив у меня как я отношусь к смерти. 
Но как я к ней отношусь? Я же раньше и не думал об этом. Для меня эта тема всегда была далекой, не затрагивающей меня и мои мысли. Я жил, видел как умирают люди, видел мертвых, их бездвижные тела. Видел как на крышку гроба падают первые куски земли и все равно не мог проникнуться этой темой до конца. 
Ответив обобщённо, пробежавшись по всему и ничему толком не уделив внимания, я сказал примерно следующее: «Для меня смерть не является концом человеческой жизни, ведь человек живет в памяти тех, кто ещё ходит по земле и дышит воздухом. А покой его, на мой взгляд, зависит от того, что он оставит после себя. Если он причинял людям одно зло, то вряд ли они будут о нем хорошо отзываться, хоть это и не правильно, легче вообще забыть человека, иначе вряд ли он обретёт покой. А если он помогал нуждающимся, сопереживал людям в их бедах и вёл порядочный образ жизни, то и причин для волнений у него не будет, когда земля навеки отгородит его от солнечных дней и лунных ночей.»
Но ведь ни один человек не может совершать исключительно хорошие или плохие поступки, при разных обстоятельствах даже самый исключительный праведник совершает нечто недоброе, портящее жизнь или хотя бы настроение другому, также и самый заядлый злодей, хоть раз да совершит нечто доброе. Как тогда оценивать их жизнь после забвения? – спросил меня кто-то из новообретенных мною друзей. Знаете – начал я свою речь – это очень хороший вопрос, раскрывающий саму сущность человека, на него отвечающего. Разбив что-то или сломав, мы ещё можем это починить, устранить доставленные неприятности. Также и в человеческих взаимоотношениях-люди, пока они живы, пока они существуют, в большинстве случаев ещё способны возместить урон, ими причинённый. Одно только сожаление и просьбы о прощении чего стоят, если они, конечно, искренне, исходят от самого человека, а не навязаны им получением какой-то выгоды за это или чем-то подобным. 
После этого опять наступило молчание. На этот раз это было не из-за того, что никто не знал что сказать, что обычно бывает в кругу незнакомцев, на этот раз каждый обдумывал мои слова, проводя связь между мною сказанным и своей жизнью. Каждый был занят диалогом с самим собой. 
Немного пройдя в тишине, мы вышли на небольшой холм, с которого были видны дома и прилегающее к ним поле. Друзья рассказали мне немало историй, поочерёдно перебивая друг друга, связанных с этими местами, поведали как возникло это поселение и описали мне людей, здесь проживающих. 
Прошу прощения у моих читателей, если такие найдутся, за то, что я не сразу поведаю вам всего сказанного ими. Видите ли, они так прониклись своим рассказом, что порой не замечали как говорят одновременно вдвоём, или вообще втроём. Мне с трудом удавалось иногда разобрать ими сказанное, так что я даже не надеялся запомнить. Но даже та часть, что я услышал, показалась мне довольно интересной и я обязательно восстановлю каждую историю, рассказанную ими, от начала до конца. С этим мне поможет пророк, я уверен. 
А теперь, мои читатели, не держите зла, но солнце уже садится, и мне с трудом удаётся дописать последние предложения.