Записки у изголовья

В праздник Танабата

Шес­той день седь­мо­го ме­сяца. 792 год

      «Им­пе­рат­ри­ца ода­рила ме­ня но­вым оде­яни­ем. А слу­чилось это так.

      Я обо­жаю по­ру седь­мой лу­ны и все ее ча­ру­ющие прик­ра­сы: жа­ру, на­вис­шую над го­родом ед­ва ли за­кон­чился ут­ренний дождь: он лу­жами раз­лился по брус­чатке Пер­во­го прос­пекта, они блес­тят в лу­чах сол­нца, слов­но дра­гоцен­ность, а де­ти счас­тли­во плес­ка­ют­ся и ра­ду­ют­ся жиз­ни. Я и са­ма не прочь ос­та­новить свой эки­паж и по­мочить но­ги в теп­лой дож­де­вой во­де, но бы­ки мы­чат и тя­жело ка­ча­ют го­лова­ми, — я сле­дую во дво­рец.

      У ме­ня важ­ное по­руче­ние от им­пе­рат­ри­цы, и я сго­раю от не­тер­пе­ния ис­полнить его как мож­но ско­рее. Ах ес­ли бы не дождь, по­жалуй, я бы без раз­ду­мий ос­та­вила эки­паж на се­реди­не пу­ти и стрем­глав по­нес­лась к мо­ей гос­по­же. По­лы юка­ты ме­шались бы меж­ду бед­ра­ми, при­чес­ка бы рас­тре­палась, и кто-ни­будь из про­хожих на­вер­ня­ка ок­ликнул бы ме­ня, чтоб уз­нать, ку­да же мчит­ся юная мё­бу. Толь­ко я бы не ос­та­нови­лась — я бы мча­лась со всех ног, и ве­тер свис­тел бы в ушах!

      На­конец мы про­еха­ли Се­вер­ные во­рота.

      Бы­ки ос­та­нови­лись у двор­ца, и слу­га жи­вень­ко рас­пахнул мою двер­цу. Его ки­моно на­сыти­лось дож­де­вой вла­гой и дав­но уже раз­лезлось по швам, его ру­ки ис­пачка­лись в гря­зи — ко­лесо по­пало в гро­мад­ную яму на пу­ти во дво­рец. Юно­ша спро­сил­ся по­дер­жать ро­зовый шел­ко­вый свер­ток, по­ко­ив­ший­ся на ко­ленях; мои паль­цы ин­стинктив­но сжа­ли ма­терию, как бы за­щищая дра­гоцен­ную вещь, и я от­ри­цатель­но мах­ну­ла го­ловой. Не­уже­ли он и прав­да ду­мал, что я до­верю ко­му-ли­бо одеж­ду, сот­канную для им­пе­рат­ри­цы Эр­зы к праз­дни­ку Та­наба­та?

      Мел­ким быс­трым ша­гом, при­жав свер­ток к гру­ди, я ми­нова­ла сту­пени и ши­рокие га­лереи: свет из окон пят­на­ми мель­кал по сто­ронам, на­поми­ная ка­лей­дос­коп, сер­дце вып­ры­гива­ло из гру­ди, и ру­ки тряс­лись в пред­вку­шении. Я по­вер­ну­ла нап­ра­во и ос­та­нови­лась пе­ред по­ко­ями го­суда­рыни, я за­пыха­лась. У спа­лен де­жури­ли две фрей­ли­ны, за­видев ме­ня, они пе­рег­ля­нулись, од­на из них при­села на ко­лени, лег­ким дви­жени­ем ру­ки при­от­кры­ла сёд­зи и до­ложи­ла о мо­ем при­бытии.

      Я вдох­ну­ла воз­дух и ре­шитель­но вош­ла. За сто­ликом для чай­ных це­ремо­ний вос­се­дала им­пе­рат­ри­ца, она об­ма­хива­лась бу­маж­ным ве­ером и, нес­мотря на влаж­ную ду­хоту, выг­ля­дела све­жо; по пра­вую сто­рону си­дела Ка­на: мё­бу раз­ли­вала в чаш­ки хо­лод­ный зе­леный чай. Она мах­ну­ла служ­ке ру­кой, и де­вуш­ка при­нес­ла еще од­ну чаш­ку — третью.

      Я се­ла на ко­лени — в по­зу сэй­дза, и пок­ло­нилась.

      — Хана приш­ла! — в гла­зах им­пе­рат­ри­цы по­сели­лось дет­ское лю­бопытс­тво. Она не­тер­пе­ливо от­бро­сила ве­ер и под­ня­лась на но­ги, и бы­ло в этом не­кое оча­рова­ние. Слов­но Ее ве­лико­лепие не из­бран­ная бо­гами жен­щи­на, а ма­лень­кая де­воч­ка, ко­торой пре­под­несли дол­гождан­ный по­дарок. — Ну же, при­поды­мись, моя до­рогая Хана. Ска­жи, ты при­нес­ла мой на­ряд?

      Я вста­ла с пок­ло­на, ос­тавшись си­деть в сэй­дза.

      — Да, Ва­ше ве­лико­лепие.

      — Раз­во­рачи­вай же ско­рее! Мне не тер­пится уви­деть тво­рение луч­ших мас­те­риц им­пе­рии. Ка­на! От­ставь за­вар­ник, еще ус­пе­ет­ся. Иди, пог­ля­ди на веч­ное ис­кусс­тво!

      Узел рас­пался под тон­ки­ми паль­ца­ми, ма­терия рас­пол­злась в сто­роны лос­ку­тами с мел­ким огу­реч­ным узо­ром, и на­шему взо­ру пред­ста­ло ак­ку­рат­но сло­жен­ное ки­моно. Им­пе­рат­ри­ца схва­тила одеж­ду и жес­том приг­ла­сила нас за це­ремо­ни­аль­ный за­навес, ей не тер­пе­лось при­мерять платье; и я, и Ка­на с удо­воль­стви­ем пос­ле­дова­ли за ней.

      Ни­ког­да рань­ше я не бы­вала в столь ин­тимном для го­суда­рыни мес­те. Во внут­ренних по­ко­ях ти­хо и спо­кой­но. Бла­говон­ный аро­мат жжен­ных па­лочек бер­га­мота сме­шал­ся с за­пахом дож­дя; я вздрог­ну­ла от при­лива све­жес­ти, по ко­же про­бежа­ли му­раш­ки.

      Им­пе­рат­ри­ца вста­ла у зер­ка­ла в пол и бес­це­ремон­но раз­вя­зала алую юка­ту, ткань сколь­зну­ла по на­гому те­лу и вол­на­ми улег­лась в но­гах. Сквозь при­от­кры­тые створ­ки си­томи⁶ луч сол­нца сте­лил­ся на блед­ную ко­жу гос­по­жи: не бо­лез­ненно блед­ную, а фар­фо­ровую, мо­лоч­ную, да­же ку­коль­ную. Ог­ненно-ры­жие во­лосы ис­кри­ли зо­лотом, длин­ные пряд­ки нис­па­дали на пле­чи и спи­ну, це­ломуд­ренно прик­ры­вая те­ло. Мне по­каза­лось, или им­пе­рат­ри­ца дей­стви­тель­но под­све­чива­лась из­нутри?

      Я за­чаро­ван­но слеп­ла, и бы­ло это же­лан­ным.

      Я бо­ялась спуг­нуть свое ви­дение гул­ким сер­дце­би­ени­ем в гру­ди, — гос­по­жа доз­во­лила приб­ли­зить­ся к ее бо­жес­твен­но­му на­чалу: она по­хожа на нас, толь­ко луч­ше, прек­расней. Ах ес­ли бы она поз­во­лила, ес­ли бы раз­ре­шила кос­нуть­ся ее бар­хатной ко­жи, я бы не­сом­ненно сде­лала это.

      Слу­ги кру­тились вок­руг гос­по­жи Эр­зы, вре­мена­ми за­гора­живая об­зор. Я ис­крен­не за­видую им, ведь ма­ло ко­му вы­пада­ет по­доб­ная честь: они со­зер­ца­ют та­инс­твен­ное ве­лико­лепие и сла­жен­ность те­ла го­суда­рыни ежед­невно. Ра­ди та­кого я го­това сте­лить ци­нов­ку на хо­лод­ный пол и про­сыпать­ся с болью в спи­не.

      — Хана, твои сти­хи глу­боко за­пали в мою ду­шу, — гос­по­жа Эр­за гля­нула на нас че­рез пле­чо, по­ка од­на из де­виц ста­ратель­но за­вязы­вала ей по­яс на та­лии. — Прид­ворные да­мы, вы тво­рите ис­то­рию вмес­те с бо­гами.

      Служ­ки за­кон­чи­ли ра­боту, пок­ло­нились и отош­ли к сте­не.

      Им­пе­рат­ри­ца мах­ну­ла рас­кле­шен­ны­ми ру­кава­ми, аки взле­та­ющая пти­ца, и раз­верну­лась к нам ли­цом; ее на­ряд про­питан им­пе­ратор­ским ес­тес­твом, слов­но со­зида­ли его ис­клю­читель­но по ее по­добию и об­ра­зу. На ма­терии цве­ли ог­ненные ли­лии, а по­верх бу­тонов раз­ле­тались блед­но-ро­зовые ле­пес­тки са­куры.

      — Вы ве­лико­леп­на! — без то­лики лу­кавс­тва со­об­щи­ла я.

      Ка­на, как и сле­ду­ет ис­тинным фрей­ли­нам, наш­лась сти­хом: