Запретный Айсберг

Пролог

Никольский

Семь лет назад...

Ярко желтый «Фольксваген Жук», стоящий на обочине дороги, заставил меня обернуться, тяжело сглотнуть ком ярости, пробуждая воспоминания. Но остановить мой угрожающе большой джип заставила именно девушка, топчущаяся у автомобиля. Она склонилась над двигателем, а вид ее округлой, почти оголенной задницы вынудил моего монстра съехать с дороги. Стоило мне только вылезти наружу, как девушка обернулась, в ее руке был зажат гаечный ключ, словно она имела хоть малейшее представление о том, как им пользоваться.

Дым валит от этого жалкого подобия машины, что заострило мое внимание на сучке которой я подарил такую же, а она лишь трахала мне мозг и кредитку в портмоне. С тех пор я ненавижу все, что связано с жуками. Честно говоря, поломка была не критичной, и кто угодно мог ей помочь. И точно это знал, потому что часами пропадаю в гараже, где ждут меня десяток модельной внешности красоток. Понимаю, что ничего тут не требует моего срочного вмешательства, а пачкать руки о ненавистное насекомое сводит судорогой даже зубы. На самом деле, единственное, чего мне сейчас хочется – это схватить одну чертовски сексуальную ежевику в руки, уложить ее на капот утонуть глубоко в ее сладких недрах и откусить от нее кусочек. Что-то мне подсказывает, что внутри у нее должно быть слаще варенья, с этими ее соблазнительными изгибами и припухшим ртом, и будь я проклят, если не узнаю, так ли это.

– Чем могу помочь тебе, вредная, но вкуснейшая ежевика? – спросил, скрестив руки на груди, понимая, что моя одежда выглядит не лучшим образом. Я только закончил тренировку в спортзале и не успел принять душ, и в потной майке соблазнять девушек как-то невоспитанно. Поэтому прекрасно осознаю, что совсем не похож на рыцаря в сияющих доспехах, которого, возможно, она ожидала увидеть. Но разве мог я себе позволить упустить такой десерт на ужин.

– Болван. Меня зовут, Виктория! Не ежевика, и уж тем более не вкусная. Боюсь, ты мной подавишься. Оказывать скорую помощь таким идиотам не намерена, а уж от тебя помощи как от козла молока. Так что проваливай, найдутся опытней тебя механики.

Я тихо присвистнул от такой наглости и усмехнулся.

– Почему ты улыбаешься? – спросила она, повторив мою стойку, а нахмурившиеся брови, изогнутые губы сделали ее лицо еще желаннее.

Ежевика сейчас похожа на волчицу, готовую прыгнуть и укусить меня, если бы не это срывающее в стояк монаха бордовое платье и сексуальные черные туфли на высоком каблуке. Что уж говорить о черных полупрозрачных чулках. Они лишь наталкивали меня на мысли о поясе, к которому были пристегнуты, заставляя меня самого становиться каменно твердым.

Виктория

Семь лет назад...

Горячий лоб, от капель пота по лицу кажется, что вот-вот утону, захлебнусь собственным рычанием. Мучительная боль, адская пытка - пульсирует во всем теле. Глупо было надеяться, что лекарства мне помогут. Кажется, мой живот вот-вот взорвется, и просто разорвет на части.

- Боже! Умоляю! Пожалуйста, анестезия не помогает, можно сделать еще что-нибудь? – Со стонами вырывается рычание, а кушетка скрипит от моих судорожных метаний.

- Держись, девочка моя. Врач уже в пути, – прошептал на ухо Макс.

- Меня сейчас вывернет наизнанку. Очень больно, Максимка. Помоги мне. Что-то не так. У меня не хорошее предчувствие. Мне надо было ходить еще месяц.

- Где этот чертов заблудившийся врач? – Спрашивает он медсестру, вошедшую в приемную родильного отделения. Она озабоченно смотрит на нас и уверяет, что доктор скоро придет.

- Ви, сконцентрируйся на хорошем, думай о малышке. Соберись, черт возьми, в конце концов. Ты же у меня сильная!? Я здесь, с тобой, посмотри на меня. Постарайся думать о чем-то кроме боли. Представь только, сегодня мы с тобой познакомимся с моей маленькой принцессой.

- Я тебя люблю, братик! Ты же знаешь об этом!? Но если ты еще раз назовешь его своей принцессой - я кастрирую тебя. – Рычу, глотая очередной приступ схваток. Макс знает, что все слова мной сказанные в горячке лишь гнев от безысходности.

Сильно сжимаю ладони самого родного человека на Земле, а он терпит. Глядя ему в глаза, я осознаю, что боль стихает. Сокращение матки прекращаются. Он видит мое облегчение и, улыбаясь, целует в лоб, обтирая платком, мокрое лицо от слез и пота. Снова чувствую тянущую боль в низу живота и вздрагиваю. Начинается знакомое жжение, и мой крик разрывает тишину полусонной больницы. Затем крепче сжимаю руку братика, позволяя пыткам пронзить мое тело.

- Любимова прекращай орать, ты перепугаешь всю больницу. Я должна проверить тебя, анестезиолог сейчас будет, – возмутилась дежурная акушерка.

Она наклоняется надо мной, проверяя огромный живот и объявляет, что матка раскрылась на два пальца. Что это плохая родовая активность, и мне надо успокоиться, чтобы не причинить вред нам обоим. С облегчением рычу, когда слышу открывающуюся дверь.

- Мамочка, я хочу увеличить вам дозу анестезии, и вы будете чувствовать только давление, – киваю на слова мужчины и закрываю глаза, не стыдясь своего положения. Когда так много боли, хочется побыстрее помощи врачей.

Через несколько минут чувствую слабость во всем теле, лишь легкие рези в паху от схваток. Меня клонит в сон, но пристальный взгляд Макса, его с любовью подбадривающие слова дают надежду на скорое возвращение из ада. Счастье от понимания, что скоро увижу своего малыша, коснусь его нежной кожи, добавляет спокойствия в бурлящий адреналин.

Спустя час акушерка говорит, что роды вот-вот начнутся. Черт бы ее побрал, а я надеялась, что все уже почти закончилось. Она разговаривает с доктором, который, наконец-то отыскался. Вот что значит рожать без договоренностей. Чувство, что ты ни кому не нужен, не покидает на протяжении долгого времени, и если бы не брат, то наверно уже умерла бы от одиночества.