Заря на двоих

1.

Зорина

Тесно было нынче на широком дворе князя Любомира.

Всё потому, что днём гости наведались с земель дальних, целая свора севегов, что кочуют через все земли Золотой Межи. Так много, что лавок не хватило, пришлось тащить с самого терема княжеского. Давно пируют они во дворе княжеского терема, с полудня. Пахнет над столами квасом, хмелем, луком и мясом жареным, а ещё мужскими телами, коих здесь большое количество.

Зорине не привыкать, неспокойно нынче на юге, всяких приходилось почивать князю.

Душной эта ночь будет…

— Ты всё рассказываешь о власти своей и подвигах, князь, а о сокровище своем молчишь, молва о ней далеко ходит. Скажи мне, князь, вот что, — сквозь играющую свирель и бубны грохнул чарой пустой о стол гость со степей диких, — правду говорят, что в хоромах твоих живёт шаманка, что с огнём управляться может, не боясь его в руки брать?

Все, кто был в хоромине княжеской, оживились, не только Зорина обратила взор свой на чужака пришлого.

Страшный был он, глаза узкие, волос как закоптелый чугунок чёрный, а лицо плоское, как доска, на которой тыкву рубят, в шрамах, хоть и волос густой, а бородка и усы редкие, не как у их мужей — курчавые да густые. Не понравился он Зорине, не верит ни в дружбу крепкую, ни словам льстивым, а вот батюшка её, кажется, готов всю душу распахнуть.

Зорина опускает взгляд на чару возле отца, в которую подливает княгиня Радмила хмеля крепкого, думает, что никто не замечает.

— Не врут слухи, — согласился князь Любомир, растягивая губы в ухмылке довольной, внимательно смотря на пришлого, только Зорина видела, как взгляд мужчины давно уже упрямым и одурманенным стал от хмеля нескончаемого, что подливала Радмила.

— Здесь она, за столом общим, — берётся за чару.

Гость метнул взгляд в одну сторону, в другую, напряжённо, жадно, так что по спине Зорины дрожь пошла. Сжала тканый поясок, когда взгляд чужака на ней задержался.

— Покажи, — бросает вдруг князь Любомир.

В груди колотилось всё, в ушах зашумела кровь, убежать хотелось, только некуда.

Радмила взгляд скосила на девушку, ревнивый, злой. Не любила она, когда князь дочь свою выделял.

— Не стану, — бросила Зорина.

— Зорина, — раздалось грозно. — Князь велит, — голос отца сталь, нельзя воле его не подчиниться.

На глазах у всех ворожить не хотелось, и попусту тоже. Не играются с огнём понапрасну. Но что делать, спорить с князем даже ей не хотелось, хоть и кровь его.

Зорина поднялась медленно под взглядами чужеземцев. Также медленно стол обошла, даже бубны стихли, чужаки головы за ней повернули, мужи, что возле костра толпились, расступились, Зорина мельком бросила взгляд в дальний угол двора, там, под ясенем, волхва сидела в окружении своих старух, лицо каменное, неподвижное. Но Зорина даже издали увидела, как зорко сверкнули янтарные глаза женщины. Сердце нехорошо шелохнулось. Зорина сглотнула. Крылица предупреждала, что дар её проклятьем обернётся. Неужели верны были её слова?

Да нет, сейчас сделает то, что отец просит, а гости и не вспомнят, проснутся завтра и подумают — приснилось. Разве впервые такое!

Зорина к самому большому костру подошла. Пламя обдавало теплом, трещало в ветках.

Никто не знал, откуда в ней сила эта, разве что толки ходили, что матушка умела с ним справляться, людей целила, жар убирала. И только! Но чтобы вот так играть голыми руками, никогда такого никто не слыхивал. И рода Лебицы не знал никто, Любомир в степи её встретил, когда ранен был, чуть не сгорел в лихорадке. Лебица его спасла, а он так голову потерял от неё. Только вот не дали матушке в тереме долго быть. Однажды утром пропала она, оставив дочь годовалую.

...Кто говорил, что сама ушла, другие твердили, что убили. С волхвой дружны они были, но та толком не признавалась — жива она или нет.

Зорина моргнула, сбрасывая воспоминания, ощущая, как языки пламени жаром гладят кожу. Чувствуя на себе сотни пар глаз, она руку протянула и в пламя сунула. Послышались охи и ахи, но только что с ней сделается? Вытащила руку, а на ладони её клубок огня. Повернулась к гостям, поймав в побледневших лицах чужаков страх, а тот, главный, один сидел не шелохнувшись, и даже бровь смоляная не вздёрнулась.

Зорина подняла руку, пламя перетекло в пальцы, взмахнула ей, будто собиралась в чужаков бросить, те дёрнулись, хватаясь невольно за клинки, да только позабыли, что сложили их при входе в острог. Один главный так и не шелохнулся, всё сверлил Зорину пристальным взглядом.

— Ну буде тебе, не шути, — удовлетворенно прогудел батюшка.

Зорина встряхнула кистью, огонь и погас, не оставляя на нежных пальчиках следа.

— Ну как, убедился?! — расправил плечи широкие князь.

— Убедился, не врут, стало быть, — ответил черноволосый, не сводя с девушки взгляда.

Князь рукой махнул, отпуская Зорину. Только за стол она не пошла, а скрылась с глаз от мачехи. Зорина представила, в каком гневе она и что ждёт её после пиршества.

Оказавшись в сумраке между бревенчатыми стенами, Зорина шорох не сразу услышала, отпрянула к стене, чтобы спрятаться, и тут же выдохнула, когда заметила в свете костра падающую на тропу женскую тень. Евгасья за ней шла.