Здесь и Сейчас

Здесь и Сейчас

Медь и железо, размазанные по брусчатке центральной городской площади. Встречный ветер, срывающий оставшиеся лохмотья и не утихающий вдоль пути, по которому мы идём. Пересчёт на пальцах бесконечной вереницы дней, что осталось прожить. Мягкое покрывало что однажды укроет нас… Наверное. Чернеющий провал в пустоту, рассекаемый молниями и всполохами дальних зарниц. Оголодавший и облезший пёс, застывший в криогенном сне. Экзекутор-Морфей, не желающий выпускать забавную игрушку – истекающую кровью и грёзами жертву. Крылатые духи леса, воды, гор и расплавленной серы. Пунктир от секстанта к дальней звезде, разорванный брызгами шалящих тварей. Вечность, скрытая в уравнении из многих неизвестных, совокупляющихся с нулевым результатом. Всё – рождающее нечто большее. Возможности, которых никогда не было, но чьи следы рассыпаны бисером всюду.

Как ещё объяснить тебе суть непостижимого? Это чужие реальности, чужие мысли, чужие чувства, чужие возможности. Я воспринимаю их так, как описал. Надеюсь, ты поймёшь…

Или нет.

Пробуждение было чудовищным. Прилетело, так прилетело. Вчера… или позавчера. Сколько провалялся в отключке – уже не определить. Игнат сделал усилие и пошевелился. Голова трещит, отказываясь служить по назначению. То есть – думать. Только пляшущие вокруг лиловые огоньки подсказывают, что мир продолжающий мозолить глаза, нереален. Респ*. Банальная точка возрождения, ближайшая к месту последних попыток сохранить смоделированную псевдожизнь. А что же ещё? Ни с чем не перепутаешь. Точка принудительного возвращения в симуляцию. Неизменный атрибут всех вошедших сюда и не удосужившихся прочесть надвратную надпись-предупреждение про «оставь надежду…». И это, в смысле окружающая действительность, всего лишь прелюдия.

Возвращение в круг навязчивых, циклично повторяющихся событий неизбежно. Попытки разорвать порочную нить каждый раз приводят сюда, на респ. Без вариантов. В чём тогда смысл этой безумной фантазии программиста-шизофреника? Что он сотворил? Шкатулку для заблудших душ?

Контракт, который предлагали подписать всем добровольцам, кроме стандартного набора разделов и пунктов содержал один весьма странный… В нём говорилось, что прекращение виртуальной симуляции возможно только после полной (100%) адаптации к ней. На вопрос, как это понимать, отвечали уклончиво, мол выйти откуда-то можно только в том случае, если предварительно туда вошёл. Логично. Если приоткрыл дверь и заглянул, то, как бы и не входил, следовательно, не от куда выходить. Хочешь выйти – в начале войди.

ВОСЕМЬ ЛЕТ НАЗАД

(по ощущению личного времени)

Знал бы прикуп… говорили заядлые игроки в странную карточную игру. Широко улыбались, подмигивая новичкам, намекая на возможность жить в комфорте, в тёплом климате, в окружении предупредительной обслуги, выполняющей любые прихоти, пока у прожигающего жизнь бездельника не кончатся желания или средства их оплачивать. Средства заканчивались, желания оставались.

Игнат пребывал в статусе человека, не трудоустроенного, следовательно, не обременённого постоянной работой в данное время. При отсутствии склонности к карточным играм с вожделенным прикупом, но имея желания и необходимость банально обеспечивать себя, приходилось искать иные возможности, нежели благосклонность фортуны и случайные заработки. Что было за спиной? Ничего, по сути. Детство, разгильдяйское отрочество, попустительство со стороны тех, кто должен был заинтересовать, увлечь, заставить, наконец, чтобы хоть чему-нибудь научить. Книги Игнат, конечно, любил и читал запоем. Любые. За исключением, пожалуй, учебников. Потом, внезапно наступившее совершеннолетие и кривая ухмылка действительности. Ты есть, но ты никому не нужен. Любую механическую работу давно делают машины. Большую часть интеллектуальной – преимущественно они же. Творческие функции тоже перехвачены техническими устройствами. Не слишком требовательная публика глотает сгенерированный суррогат не морщась. Удел человека, породившего всевозможные заменители себя, угрюм и безжалостен. Встроиться в систему производяще-потребляющих субъединиц весьма непросто. Везунчиков, кому хватило ума стать специалистами с востребованной квалификацией не так много. Ещё меньше тех, у кого в руках оказался стартовый капитал для собственного чего-нибудь.

Поиски варианта хотя бы временного трудоустройства привели в один из исследовательских центров, который как раз набирал волонтёров, обещая солидный куш за участие в какой-то программе по выяснению чего-то там в каких-то там условиях. Поскольку никакой химией обещали не пичкать и ничего не резать, такой вариант многим показался бы вполне приемлемым.

Стандартные медицинские тесты во внимание можно было не принимать. Прочие формальности были так же улажены без проволочек. Длительность найма предполагалась на месяц. Плюс, минус. С посуточной оплатой. На вопрос, почему плюс-минус, отвечали, что пребывание в смоделированной реальности зависит от индивидуальных адаптационных качеств. Средняя продолжительность – месяц. На второй вопрос, что вообще нужно делать, ответ уместился в одно слово – адаптироваться.

Старайся ничему не удивляться. Это были последние слова, прозвучавшие в реальном мире перед переходом в симуляцию. Техник, помогавший упаковаться в какой-то странный скафандр, предупредил, что в симуляции время воспринимается иначе. Мозг работает быстрее, чем мы привыкли думать, поэтому месяц ТУТ может слегка растянуться по внутренним ощущениям волонтёра, находящегося ТАМ.