Здравствуйте, я - Ведьма! Книга 4: Зов крови

Глава 8

Глава 8

На наш дом опустились сумерки, а следом и густая дрожащая ночь, какие бывают только в конце зимы, когда холодная леди на последнем хриплом издыхании разжимает тонкие пальцы, отпуская мир в новую весну. Фредерик уже час, как заперся в одной из многочисленных комнат второго этажа, и моё любопытство заставляло меня всё чаще поглядывать в сторону лестницы. Когда извилистые стрелки больших мрачных часов начали приближаться к полночи, я всё же покинул уютную тахту и медленно пошёл наверх, стараясь делать каждый шаг как можно тише.

Остановившись у дверей, за которыми скрывается мой брат, я медлю, в нерешительности замирая с занесённой над дверной ручкой рукой. Фредерик просил не беспокоить его, но, может быть, я не сильно помешаю? Нервно сглатываю и невесомо касаюсь дверной ручки, готовясь в любой момент отскочить и броситься прочь. Медленный поворот, аккуратное движение руки и дверь приоткрывается, являя мне темноту комнаты и спину брата. Почти не дыша прохожу в комнату и прикрываю за собой дверь. Густая тьма разрезается светом десятков свечей, которыми уставлен странный стол, над которым согнулся мой брат. Кажущиеся ещё более бледными в свете свечей руки брата мелькают над поверхностью стола, проводя непонятные мне манипуляции.

Мне хочется как-то обратить внимание брата на себя, но отчего-то мне страшно его окликнуть, потому я просто переминаюсь с ноги на ногу, пытаясь подобрать слова и надеясь, что Фредерик сам меня заметит, но, наверное, мой брат слишком увлечён, чтобы обратить на меня внимание.

- Кхм, Фредерик? – тихо зову я.

Он оборачивается так резко, что я невольно вздрагиваю и шире распахиваю глаза. Лицо брата, подсвеченное светом дрожащих огней, кажется чрезмерно серьёзным, а глаза кажется ужасающе тёмными безднами сейчас, прожигая насквозь.

- Фредерик, я… - начинаю я, но он быстро вскидывает руку, прикладывая палец к своим губами и призывая меня к сохранению молчания.

Понятливо киваю и выжидающе и вопросительно смотрю на брата, ожидая дальнейших указаний. Фредерик убирает руку от лица и делает короткий, но яркий жест, подзывая меня к себе. Снова киваю и послушно подхожу к нему, так желая спросить о происходящем, но сдерживаясь. Сам не замечаю, как начинаю нервно покусывать губы и опускаю взгляд, рассматривая странный стол. На круглой поверхности стола нарисована звезда и множество непонятных мне символов, в середине лежит лист бумаги, а на самом краю покоится… нож. Вздрагиваю и поднимаю испуганный непонимающий взгляд на брата, но он только мягко кивает и снова показывает мне жест молчания. Медленно взяв в руки незамеченную мной ручку, брат что-то пишет. Изогнув шею, мне удаётся прочитать написанное. За кривым почерком и множеством завитков-петелек кроется послание:

- Прошу много снега и крепкий мороз. – одними губами читаю я и ещё более непонимающе смотрю на брата, но он не отвечает на мой взгляд, вновь призывая меня сохранять тишину и нагибается, что-то беря из-под стола.

Только сейчас замечаю, что у странного стола-алтаря стоит достаточно большая клетка. Прищуриваюсь, чтобы разглядеть животное, сидящее в ней, но не успеваю. Фредерик быстро поднимает клетку, одним движением открывает дверцу и вынимает животное. Испуганный зверь, зажатый в умелых руках моего брата, оказывается петух необычной тёмной расцветки. Я хочу что-то спросить, но не успеваю. В воздухе сверкает серебро лезвия, и моё лицо обрызгивает кровью.

Мои испуганные глаза распахиваются до невозможности широко, а дрожащая рука тянется к лицу, смазывая алые капли и смотря на следы, которые оставила густая жидкость на моей коже. Кое-как отойдя от шока, я перевожу взгляд на стол-алтарь, куда Фредерик щедро сливает петушиную кровь, заливая лист с посланием. Я чувствую, как бледнею, а к горлу подступает тошнота.

Мотаю головой, пытаясь отвлечься, отогнать неуместные чувства. Вновь упираюсь взглядом то в брата, то в залитый кровью алтарь. Расправившись с тушкой петуха, брат аккуратно откладывает мёртвое тельце на клетку, не отводя взгляда от огня свеч, и касается ладонью испачканного кровью послания. С трудом сдерживаюсь, чтобы не отвернуться, когда брат, плавно двигая рукой, размазывает алую жидкость по белизне листа. Размазав животный сок, замарав в нём все руки, Фредерик берёт лист в руки и, так же ничего не говоря, подносит его к свечам, замирая.

Я перевожу взгляд с брата на алтарь и обратно, пропитанный жидкостью лист не горит, но свежая кровь темнеет, запекаясь, а бумага медленно сохнет, становясь твёрже и сморщенней. Через пару минут десятки свечей делают своё дело и бумага вспыхивает. Лист охватывает пламя так жадно и проглатывает так стремительно, что я удивляюсь, как Фредерик не обжёг руки. Но брат умело поворачивал даже самый маленький пылающий клочок, пока от него не остался лишь пепел. Собрав пепел в небольшую металлическую миску, он подходит к окну и открывает ставни.