Зеркало.

Зеркало.

Старые зеркала ядовиты — они пропитаны взглядами мёртвых. (с) Рамон Гомес де ла Серна

Свежий воздух приятно охладил лицо. Патрик Ноллан  прислонился к дверному косяку, и закурил, задумчиво разглядывая алое  вечернее небо над крышами домов. Он ни о чём не хотел думать, но думать нужно было. Хотя, если откинуть в сторону весь бред, который нёс парень, сидящий в тот момент за столом в комнате для допросов, и посмотреть на факты, то всё ясно, как белый день, но …. Это «но» не давало ему покоя уже несколько дней. Он опять поднёс сигарету к губам и затянулся.

                - Что думаешь?

К нему подошёл Рони Гиллен и тоже закурил.

                - Не знаю, - ответил Ноллан. – Как-то всё не складывается. Всё слишком просто. Так не бывает.

Рони посмотрел себе под ноги.

                - Почему? Может всё, действительно, просто. Зачем ты всё так усложняешь? Ну, поехала у парня крыша. Ты же читал его дело, он сидел на антидепрессантах, проходил курс у психотерапевта. И я уверен, что он принимал ещё какую-нибудь дрянь. Просто, пока, мы её не нашли.

Ноллан  улыбнулся  и замотал головой. Сигарета в его пальцах почти превратилась в окурок.

                - Нет, Рони. Я чувствую, что здесь что-то не так и знаешь, у меня такое ощущение, что парень не врёт.

                - О, господи, - взвыл Гиллен и запрокинул голову к небу.

Похоже, ему придётся просидеть здесь ещё несколько часов, пока старая ищейка, Патрик Ноллан, будет снова и снова допрашивать этого психа.

                - Пошли, - строго скомандовал Ноллан.

Рони Гиллен, работающий в отделе розыска всего полгода, поплёлся за ним по коридору, зевая на ходу.

Чёртов новый дом. Какая разница, где я буду жить, если я в этих домах один и тот же человек, думал про себя Арон Томпсон. Он поменял их уже два за год, и всё бестолку. Никаких улучшений. 

Полтора года назад, после смерти жены, Арона свалила  депрессия.  Психотерапевт,  консультирующий его, рекомендовал  сменить обстановку, чтобы избавиться от воспоминаний и начать новую жизнь. Обстановку то он меняет, а от пустоты внутри  избавиться не удаётся никак. Всё случилось слишком быстро. И слишком больно. А потом и боль пропала, осталась только пустота. Пустота, которая уничтожает всё живое и красивое в радиусе километра вокруг тебя. Психотерапевт говорит, что это нормально и что это пройдёт со временем.

 Что ж, здравствуй, новый дом и новый город. На этот раз на приветственной табличке значилось название «Метьюз».  Старый городок, который в пору своей молодости был очень даже ничего, не то, что теперь. Один из многих. Из таких, обычно, молодёжь рвёт когти, как только достигнут совершеннолетия. Пряничные домики с белыми заборчиками, будто сошли с открыток, которые продают на заправках.  Любопытные жители провожали его машину заинтересованными взглядами. Новый житель, да ещё и одинокий, появившийся добровольно, впервые за 20 лет. Арону показалось, что, если он обернётся, то, увидит, как за его машиной пойдёт  толпа зевак. Они встанут напротив его дома и будут таращиться, как он выходит из машины,   вытаскивает  вещи и заносит их в дом.  Я для них сегодня, что-то, вроде приезжей ярмарки, подумал он. Потом, кто-нибудь из соседок принесёт мне пирог. Ужас! Как в старых  фильмах.

 Сделав последний поворот и проехав по улице, Арон увидел свой дом. Возле него росло старое корявое дерево. Он остановился, вышел из машины, обернулся и, надо же, никого.

Дом не представлял собой ничего особенного, кроме того, что он был очень старый, но хорошо сохранившийся. Два этажа, чердак да подвал, мебель накрыта белыми простынями и жуткий запах пыли. Арон решил открыть везде окна, чтобы проветрить новое жилище. Он поднялся на второй этаж  и увидел на стене коридора большое прямоугольное зеркало. Интересно, то, что он испытал одновременно и восхищение и страх, считаются  за новые впечатления?  Это было красивое зеркало в старинной резной раме. И если это не антиквариат, то будь он проклят. Когда-то давно, когда он был школьником, они с классом ходили в исторический музей и там он видел подобные красивые зеркала. Экскурсовод рассказывала им, что подобные зеркала могут стоить целые состояния у ценителей древностей. А ещё она рассказывала, что подобные старые зеркала  обладают мистической силой и могут быть очень опасны, потому что  хранят отражения множества разных людей и эпох.

Арон покарябал деревянную лакированную раму ногтем и понял, что это не пластик.  Он даже подумал, а не осчастливить ли какого-нибудь коллекционера и заодно,  поправить своё материальное положение на пару тысяч.

Из размышлений его выдернул звонок в дверь. Ну вот, мрачно скривился Арон, началось. Он спустился и обнаружил, что на крыльце никого нет, а на ступеньках лежит газета. Он посмотрел на дату и усмехнулся, 10 июня 1925 года. Очень смешно. Арон глянул по сторонам, в ожидании увидеть смеющихся мальчишек, высунувшихся из-за угла, чтобы оценить свою шутку. Но никого не увидел. Он занёс газету в дом и, и перед тем, как кинуть на стол в гостиной, взглянул на неё. Внимание его привлекла  черно-белая фотография мужчины и женщины, очень красивых и одетых для вечернего мероприятия. Они будто сошли с экрана  фильма двадцатых годов. На мужчине был чёрный смокинг с бабочкой, а на женщине перчатки,  светлое платье на бретельках и нитка жемчуга на шее.  Он мельком прочитал небольшую статейку под фото. «Супруги Тина и Чарли Ротчерс  прибыли на благотворительный ужин».  Дальше читать Арон не стал и выбросил газету в мусорное ведро.

Ночью он проснулся от странного шума ссоры и джаза.  Арон сел на кровати и включил лампу на прикроватной тумбочке. Звуки не пропали. Наверное, я не выключил телевизор внизу, подумал Арон. Он встал, вышел в коридор, и вдруг замер. Звуки раздавались из зеркала. Они были настолько реальны, что создавалось впечатление,  что за стеной действительно ссорятся люди и играет  джаз.  Это сон, сказал себе Арон, это сон, этого не может быть на самом деле. По спине пробежал холод и, он осознал, что боится ущипнуть себя за руку. Боится, что не проснётся в своей кровати, а так и будет стоять там. Вдруг его взгляд упал на отражение в зеркале. Что-то начало происходить. Изображение в зеркале стало мутным, всё поплыло, и картинка изменилась. Арон  увидел их - комната богатого дома в интерьере двадцатых годов, изумрудно-зелёные тяжелые шторы,  диваны, столик,  персидский ковёр на полу, женщина в вечернем платье с ниткой жемчуга плачет,  кричит  и размахивает руками. Мужчина с чёрном смокинге срывает бабочку,   ходит по комнате и ругается.