Жар-птица

Балет влюбил в себя трехлетнюю Леру так же бесповоротно, как пуля, метко выпущенная охотником, сбивает в полете перелетную птицу.
На Международный День Детей мама принесла три билета в Большой Драматический Театр и обычное для семьи Каргаш мероприятие изменило мир девочки навсегда.
Давали первый в жизни Леры балет "Щелкунчик" и после вечера премьеры младшая из трех девочек Каргаш вытащила из бабушкиного комода припрятанные за ненадобностью кружевные перелинки и, наскоро собрав их в пышную юбочку, затанцевала под ей одной слышимую музыку.
Танцевала она в детском саду, вертелась как юла в песочнице, тянула ножку под кабинетом зубного врача и даже на прослушивании в музыкальную школу Лера крутила пируэты.
И родители сдались.
Состоялась приемная комиссия.
Первый из четырех осматривающий малышку Каргаш педагог заявила, что данных у девочки нет.
Второй, что данные есть, но пластичность, увы, не сильная сторона Леры.
Третий высказался в духе, что внешность у малышки совершенно не примечательная - серая - и, глядя на родителей добавил, что не стоит ожидать изменений к лучшему.
Мама нервно теребила ремешок дамской сумки, папа успокаивающе поглаживал супругу по плечу, а Лера, отойдя к огромному (в пол) окну и, прикусив от усердия нижнюю губу, пыталась повторить подсмотренный в соседнем зале фуэте.
Председатель комиссии, сухопарая седая дама (язык не поворачивался назвать ее истертым до дыр словом "женщина") встала из-за стола, подошла к девочке и спросила:
- Ты любишь балет, Лерочка?
- А как можно не любить балет? - Бесхитростно удивилась малышка Каргаш.
Дама погладила Леру по серым волосикам и сказала родителям:
- Ваша дочь приступает к занятиям со следующего понедельника.

С тех пор прошло пятнадцать лет. Ни одну секунду Лера не пожалела о том дне. Балет - смысл, цель, радость - заполнял ее жизнь до основания.
Бризэ, батман, опять бризэ, плие, тур - бесконечные тренировки и ... сцена!
Пусть в кордебалете, пускай пятым лебедем в третьем ряду или с трудом различимой семнадцатой горожанкой на базаре.
Не важно!
Главное кружиться, лететь, танцевать - жить.
И Лера жила.

В эту среду давали "Лебединой Озеро" Чайковского. Лера (слишком хрупкая даже для балерины), наряженная в костюм маленького лебедя с замиранием ждала когда пуанты заскользят по залу. Второй акт. Выход Одетты с подругами, а потом - ее, Лерин, триумф. Она замыкающий лебедь в цепочке товарок и целых пять минут ее легкие шаги будут держать зрителей в напряжении. Лера переступила с ноги на ногу.
- Господи, Каргаш, вот ты где! - Галина Генриховна, ставшая за пятнадцать лет еще суше и величественнее, взяла Леру под локоть. - Быстренько в гримерку. Ты заменишь вывихнувшую лодыжку Скроль.
- Но... - Лера прижала ладони к пылающим щекам. - Я не могу... Она же прима и весь танец зависит от ее мастерства.
Сглотнула и тихо добавила:- И красоты.
Галина Генриховна крепко ухватила Леру за остренький подбородок.
- Каргаш, у меня нет времени на споры. Ответь сама себе на один простой вопрос "ты любишь балет"? Еще раз ответь.
- Как можно не любить балет. - Тихо, но твердо прошептала Лера.
- Так вот, собравшиеся в зале тоже его любят. - Педагог слегка наклонила голову, словно указывая путь в направлении гримерки. - У тебя пять минут.
Лера стояла перед зеркалом через три. Пачку утянули, подогнав в костюме с чужого плеча все что можно, но не смотря на титанические усилия, выглядела будущая Одетта самозванкой. Ведь самозванкой по сути и была. Серенькая, маленькая, тщедушная. Некрасивая.
- Каргаш, на сцену.
Ватные ноги, мокрые руки, презрительные, местами сочувствующие, но чаще завистливые взгляды "лебединого" кордебалета. Обидно, больно, не справедливо. Но времени на объяснения нет, ведь там, в зале, ждут те, кто любит балет не меньше стоящих за кулисами. И они, нашедшие время выказать свою любовь, не должны видеть криво сидящий костюм, дрожь коленок и некрасивость Леры. Зритель пришел насладиться Одеттой. И он ее увидит.
Лера вскинула голову, встала в позицию и под первые аккорды начала восхождение на свою Голгофу.
Вот она, Одетта, в маленькой короне плывет по озеру в окружении товарок. Вот покинул сцену Зигфрид, станцевали три лебедя и наступил он, самый страшный момент - соло Одетты.
Лера запретила себе бояться.
Прикрыв глаза она заскользила по сцене, сияние охватило фигуру девушки, делая ее практически невесомой. Взмах руки- шелест перьев - ровное пламя белого огня. Поворот и маленькие искры оставляют за собой след. Одетта нежна, совершенна, красива. Лера стала Одеттой и зал поверил ей - прекрасной птице, ослепляющей белым огнем сверкающих перьев.
А потом были цветы, рукоплескания, поклоны.
И устало закрытые глаза в гримерной.
Галина Генриховна деликатно постучала по косяку.
- Можно?
- Конечно. - Лера торопливо вскочила. Невесомые искорки посыпались на пол.
- Я с новостями. С завтрашнего дня в театре две примы. И вот еще - подставляй руку. Маленький подарок.
В раскрытую ладонь Леры опустилось серебристое переливающееся перышко.
- Какое красивое... Спасибо, Галина Генриховна.
- Твое. Вставь в перстень и носи. - Педагог кивнула удивленной Лере и тихо прикрыла за собой дверь.
Прошла вглубь коридора, остановилась перед зеркалом и за тонкую золотую цепочку вытащила прозрачный кусок хрусталя в котором переливалось искристое золотое перо.
Женщина ласково погладила украшение и повернувшись к закрытой двери гримерной тихо произнесла:
- Как же я рада, что разглядела тебя тогда, маленькая жар-птица.

Примечание:
Каргаш с мордовского "журавль"