Жара

Жара

Жара. Кажется, солнце наконец-то решило сжечь это место. Что ж, я был бы только рад. Стоит выйти на улицу, и ты тут же покрываешься противной едкой пленкой пота. Даже листья на деревьях съежились и не дают тени. Ни ветра, ни облаков на небе. Жарко. Сердце словно перебралось в голову и подобно тарану стучит в висках. В воздухе чувствует едва уловимый запах Черного Болота. Все как в тот день.

Толпа билась в экстазе. Природа, кажется, решила извести людей, дерзнувших поселиться у болот, протянувшихся до самого горизонта. Почему мы с тобой родились здесь? Кто вообще решил, что здесь можно жить? Бесконечные дожди, а потом палящий зной. Испарения, поднимающиеся над мутной пленкой застоявшейся воды, тянули свои бесплотные руки к деревне, просачивались в дома, а потом - в легкие. Первыми погибали старики и дети. Удушающий кашель, кровь из горла и смерть. За пару недель население деревни сократилось почти на треть. А потом появились они, твари из Болота. Злобные божества, демоны или просто отвратительнейшие из созданий, выдуманных чьей-то извращенной фантазией - не все ли равно? Сначала люди перестали возвращаться из леса, затем пропадали из собственных постелей. Ужас и паника охватили оставшихся. Я понимаю их, но все равно никогда не прощу. Почему это должна была быть ты? Я так и не узнал, кто первым заговорил об этом, кому в голову пришла эта безумная идея, но отчаяние сделало свое дело, и вот уже толпа окружила храм. Я услышал обо всем слишком поздно. Когда прибежал, все уже было решено. Почему ты не отказалась? Почему пошла на это? Наверно, только я знал, что ты день и ночь напролет молишься в крохотном храме, пытаясь умилостивить богов и хоть как-то помочь жителям. Эта картина до сих пор встает перед глазами, стоит только сомкнуть веки: темный зал, по углам которого копошатся смутные тени, освещенный алтарь, окутанный причудливыми завитками дыма от подожженных трав, и твоя тонкая, облаченная в белое фигурка, замершая рядом. Высокий, совсем еще девичий голос охрип от дыма и постоянного повторения молитв, бледное лицо освещено алыми всполохами, которые словно запутываются в твоих медных волосах. Юная жрица крохотного храма, затерянного среди лесов и болот.

Наверное, именно в тот день я понял, что самые страшные чудовища - люди. Те, кто еще вчера приходил к тебе за настоями и травами, кто приводил к тебе детей, дабы ты излечила их, кто восхищался твоей добротой, - все они решили принести тебя в жертву. Откупиться от безжалостной природы, бросив тебя на съедение.

Мог ли я изменить что-то? Взгляд твоих кротких, ясных глаз словно пригвоздил меня к месту, лишил воли и сил, и толпа понесла меня, подхватив своим течением. Обезумевшие, загнанные в угол люди. Я даже не заметил, когда мы успели очутиться у болот, там, где была проложена жертвенная тропа, заросшая и позабытая.

Толпа билась в экстазе. То ли от забрезжившей надежды на спасение, то ли от предвкушения крови. Я очнулся только тогда, когда ты ступила на тропу. Бросился вперед, но чьи-то руки удержали меня, потянули назад. Ритуал должен был свершиться. Ты медленно шла вперед своей легкой походкой, не повернула назад, не обернулась и не остановилась, а уверенно шагнула в конце тропы прямо в темную, маслянисто поблескивающую воду, которая мгновенно запузырилась, вскипела вокруг твоих ног. Неожиданно стало тихо, а может просто я был не в состоянии ничего услышать. Люди замерли, впившись глазами в твою спину и задержав дыхание. А ты медленно, очень медленно повернулась. На твоем лице была улыбка. Ты улыбалась так же открыто и нежно, как и всегда. Огромные синие глаза излучали теплый свет. Ты всегда была такой. Слишком доброй, слишком нежной, слишком невинной и бескорыстной. И даже в такой момент ты осталась верна себе и подняла вверх свои тонкие руки, благословляя столпившихся на берегу палачей. Ты простирала к ним руки и улыбалась, пока вокруг тебя бурлила вода, а скрытые под ней твари раздирали твое тело на части.

Жара. Болит нога, которой вот уже тридцать лет как нет. Твари тогда не наелись. Твое хрупкое нежное тело не смогло утолить их аппетит. Они отгрызли мне ногу, когда я, очнувшись вечером около тропы, увидел в конце нее блеснувшую в багровых лучах заходящего солнца бусину от твоего браслета и решил забрать ее. Глубокие шрамы да крохотная бусина — вот что осталось мне на память. Болит нога, которой нет, но я каждый раз радуюсь этой боли. Смотря на шрамы, я думаю не о том, что ты умерла, а о том, что ты жила. Что ты смеялась. Что ты смотрела на меня своими бездонными глазами, в сравнении с которыми даже синева небес казалась тусклой.

Мог ли я изменить что-то? Говорят, алкоголь дарит ответы. Если бы это было так, я бы уже познал все тайны этого прогнившего мира, навсегда утратившего для меня свой блеск. Почему меня тогда не сожрали? Почему я не сжег это место, этих людей, отобравших тебя у меня?

Я знаю почему. Потому что ты умерла за них, потому что ты верила, что твоя смерть их спасет.

Жара... Сердце стучит все громче. Лучи солнца ослепляют даже сквозь закрытые веки. А я в сотый раз спрашиваю себя, что же теперь?

В ушах шумит то ли кровь, то ли листва. Что-то давит в груди. "Что теперь?" - шепчу я в пустоту. "Глупенький", - произносит твой мелодичный голос, я чувствую прикосновение твоих прохладных, нежных пальцев, скользящих по моему лицу как в те далекие, счастливые ночи. - "Теперь мы всегда будем вместе". Знаешь, твоя улыбка не изменилась, она все та же. В груди давит сильнее. Я сделал все, как ты просила. Я жил. Теперь хватит? Ты зовешь меня...

Жара постепенно спадает.