Железное сердце

Пролог

Пролог

347 год после катастрофы, ноябрь,

Шестой арктический округ,

Ярлин, астель D

Перед его глазами стояло бледное лицо осуждённого. Бьющаяся жилка на шее. Рваное дыхание. Свежие ссадины на острых скулах. Горящий сухим волчьим блеском взгляд узких глаз. Капли пота, выступившие на лбу. Они смешивались с мокрым снегом и стекали по худощавому лицу, скользили по тщедушной шее и скрывались за воротом рваной рубашки. Позади парня в воздухе висела тусклая газовая лампа, озарявшая помост голубоватым светом. Палач в кожаной униформе отодвинул её нетерпеливым движением руки, затянутой в перчатку, отчего светильник, покачнувшись, отъехал ближе к толпе. Послышались судорожные вздохи среди собравшихся.

Весь Ярлин замер в ожидании казни. Люди боялись поднять головы. Боялись стать следующими.

Всего лишь одно слово. Один донос. Один из серии сдавленных криков в камере пыток, расположенной в астеле N, имевшем дурную славу среди горожан – узкое гранитное здание с видом на Баренцево море. Если заключённые не погибали от пыток, то их добивали скудное питание, нехватка обогревателей, постоянная сырость и шторма.

N-неизбежность.

N-ненависть.

Не сводя взгляда с осуждённого, он вспоминал слова на общеупотребительном языке, загруженном в мозг обучающей программой перед вступлением в должность четыре месяца назад. Два наречия, на которых говорили местные жители – кюты, более восьми диалектов, словарь по разговорным фразам и тюремному жаргону. В этих краях верили в духов, которых именовали тонто. Верили в богов, от которых давно отказались остальные округа Евразийского континента, кроме Шестого Арктического округа, главой которым он стал в день летнего солнцестояния.

Именно он отдал распоряжения палачу, чья угольно-чёрная маска облегала лицо как вторая кожа. Тот уже готовил смертельную инъекцию, которая начнёт действовать с четвёртой секунды после введения в основание шеи, где обычно располагается чип с идентификационным номером и регистратором состояния организма.

С казнью этого парня в Шестом АО станет на одного колдуна-смутьяна меньше. Здесь больше не должно быть никаких шаманов! Никаких предсказателей, кто мог бы заставить людей поверить в скорую гибель возрождённой с таким трудом цивилизации. По старому, грегорианскому, календарю на дворе должен быть тридцатый век, но после всемирной катастрофы установили новое летоисчисление, сократив год до десяти месяцев из-за климатических сбоев. Любого, кто исцелял народными средствами, обращался к духам, строил сейды[1], говорил с камнями и животными, занимался предсказаниями, начали истреблять. Искали с вольфхундами[2] среди скал, по редким лесам, в болотных топях, добирались до побережья Баренцева и Белого морей – всё, ради того, чтобы выстроенная система работала как надо, защищая от инакомыслия, способного расшатать порядок в любом городе…

— Твоё последнее слово, — негромко произнёс он, и судорожные вздохи в толпе стихли. — Твоя вина в колдовстве и в убийстве двух солдат доказана. Духи тебе не помогли. Боги не услышали. Чего ещё я не озвучил?

— Равк[3] пойдёт по следам! Довершит то, что я начал, — осуждённый сплюнул на помост. В его глазах мелькнул вызов. — Вся ваша шайка уже проклята!

Он видел, как ярлинцы затравленно смотрели на его опустившуюся руку. Слышал, как по навесу над его головой барабанил дождь, к которому примешивались хлопья тающего снега. Наблюдал, как палач развернулся и достал узкую капсулу с острым наконечником. Одним движением руки вогнал его в шею осуждённого, тем самым замкнув чип внутри. Толпа встретила свершившуюся казнь гробовым молчанием.

— Остановитесь! – надрывно закричала какая-то женщина, но уже было поздно. Закрыв покрасневшими от холода руками лицо, она беззвучно заплакала.

— Господин Оран, может, её тоже… ну, это… сюда? – донёсся до него голос одного из советников. — Разлагает обстановку, непорядочек!

— Отстань, Канилла, – бросил он. – Это его мать. Её уже ждут. Она отправится к Верейским скалам, на рудник. Так, по твоему мнению, люди должны перестать вестись на бунт потому что «духи сказали»? И где же были их боги, когда эти земли обстреливали? Когда толпы оборванцев оккупировали военные части? Когда горело топливо? Когда перебили всех китов и медведей? Да-да, тех самых медведей, которых местные шаманы так почитают!

— Согласен, согласен, – угодливо кивнул советник и отступил в тень. Полы его длинных рукавов тихо прошелестели по ледяному полу. Немного помолчав, Канилла продолжил, боязливо прикрывая рот ладонью, затянутой в перчатку из тюленьей кожи: – Теперь матери станут ещё внимательнее к своим отпрыскам. Они запомнят имя Кая Орана надолго, ох, как запомнят!

— Пусть расходятся. На сегодня всё, — Кай встал с кресла и его тут же окружили охранники в чёрной униформе и масках. За плечами виднелись арбалеты с горящими зелёным маячками. — Короткое совещание насчёт завтра и ты тоже свободен.

— Вас понял, господин Оран, — пробормотал советник и направился следом за Каем в астель D, под своды подземного совещательного зала. За ними остался мир, в котором тишина буквально взорвалась рёвом, плачем и горестными перешёптываниями под хлопьями мокрого снега.

В сопровождении охраны Кай спустился по каменным ступеням на три яруса под землю и зашагал по длинному коридору. Мимо него с лёгким шипением проносились вагончики с запчастями, письмами и продуктами, доставляя их в любую точку Ярлина за несколько минут. Шедшие навстречу люди расступались, кланялись и возвращались к своим делам. Наконец, Кай дошёл до автоматических матовых дверей из браннского стекла, славящегося своей прочностью. Над ними неоново-голубым светилась буква D. Окинув её взглядом, Кай подумал о том, что если ещё немного дожать кютов, то получится идеально работающий округ, который будет приносить баснословный доход на долгие годы. Руководство Корпорации останется довольно. Нефть, производство двух видов новейшего оружия, несгораемых свечей и спецодежды – всё это отгружалось во все округа евразийского континента.