Жёлтые тюльпаны

Жёлтые тюльпаны

Я приехал навестить маму, предупреждать заранее не стал, решил сделать ей сюрприз. Я почему-то был уверен, что мама сидит дома, скучает и, поглядывая неустанно на часы, ждёт приезда любимого сына. Но позвонив в дверь раз, другой, третий, я обнаружил, что никто меня и не ждёт, дверь не открывает, а за дверью слышались смех и музыка. Я прислонился к двери, и та подалась, оказавшись открытой.

Я пошёл в гостиную, откуда доносились смех и музыка, и увидел маму танцующей с какой-то девчушкой лет четырёх на вид. Обе были так увлечены танцами, что не заметили, как я вошёл.

– Мам, привет! А что у тебя здесь происходит?

– Никита? Вот так неожиданность, что же ты не позвонил, не предупредил о своём приезде.

– Да я как-то полагал, что родная мать мне всегда рада.

– Мать то, конечно, и рада, но уже и забыла, как её сын выглядит. Ты когда последний раз мне звонил хотя бы справиться о моём здоровье? А навещал ты меня когда?

– Мам, ты же знаешь, как я переживал после расставания с Верой, да и работы много.

– Да пожалуйста, сын, ты взрослый и вольный человек, как захочешь вспомнить про родную мать, вспоминай. А я без тебя живу своей жизнью и не скучаю.

– Да уж я вижу. И кто это у тебя?

– Это у нас Светочка – соседская девочка. Я с ней иногда сижу.

– Ааа, хорошо, хоть какая-то копеечка к пенсии.

– Какая копеечка, Никита?! Я сижу со Светочкой просто так, мне в радость общаться с ней, гулять, играть. Пока ты весь в переживаниях и в работе. Впрочем, тебе не понять. Ты весь в отца эгоист, тот тоже любил только себя и о своём переживал.

– Приехал к матери, называется, на пироги с чаем. Ладно, раз мне здесь не рады, пойду я.

Я уже развернулся, чтобы уйти, но маленькая тёплая детская ладошка взяла меня за мою большую мужскую руку.

– Дядь, а дядь, давай иглать. Ты плинц, а я плинцесса.

– Эмм…Света, девочка, я не умею играть, да и дела меня ждут.

– Дядя, я научу. Пойдём поиглаем, а потом чай пить будет с пирогом. Пирог у бабушки Нины такой вкусный, тебе понлавится.

– Ну хорошо, принцесса, давай играть.

Светочка надела на меня картонную корону, вручила в руки игрушечный пластиковый меч, соорудила что-то вроде трона, и мы стали играть. Время пролетело незаметно, мы пили чай и ели действительно вкусный мамин пирог.

– Эй, Никитка, ты чего скис? Мне показалось, тебе понравилось играть со Светочкой.

– Да, понравилось, оттого и грустно стало. Мог бы сейчас с Верой и нашей дочкой играть вот так. Знаешь, твой пирог сегодня какой-то особенно вкусный, в детстве мне так не казалось.

– На счет пирога, друг мой, это ты стареешь, сентиментальный стал. А что касается Веры, дурак, ты. Вот зачем, скажи мне, ты издевался над Верой с этими ЭКО? Ты же ей восстановиться между ними не давал, после первого ЭКО сразу второе. Всё здоровье девчонке угробил. А она же тебя любила такого, терпела, переживала, что не может родить.

– Не любила она меня. Вера даже не узнала меня, когда мы с ней встретились после выпуска из школы. А я вроде бы и не сильно изменился тогда. Она, что в школе меня не замечала, что замуж вышла из-за денег.

– Да ты ведь сам своим словам не веришь! Да, Вера, Вера же…

– Что Вера? Святая? А я у тебя грешный, да? Ты это хотела сказать? Эх, бабы, что с вас взять. В бабушки она записалась к чужой внучке!

Я стукнул кулаком по столу так, что чашки с чаем подпрыгнули со звоном на столе, и сбежал от мамы и милой девочки Светы.

Всю неделю не находил себе покоя, мне снились кошмары, в основном с Верой. Я снова начал курить, хотя уже года два как бросил. Мать была права: я издевался над Верой. Я сознательно издевался над девушкой, которую любил со школы. А она не обращала на меня внимания. Помню, как в девятом классе при всех на восьмое марта подарил Вере огромный букет жёлтых тюльпанов и пригласил в кино.

– Жёлтые тюльпаны – вестники разлуки. – Спокойно сказала мне Вера, а весь класс засмеялся надо мной. Я тогда с позором убежал из класса и две недели провалялся дома в постели с температурой. Врач сказал, что на меня подействовал стресс, т.к. никаких симптомов простуды нет.

А когда вернулся в школу, то решил больше не обращать внимания на Веру, не смотреть в её сторону и быть с ней холодным. Но, когда на дискотеке уже в десятом классе она сама пригласила меня на медленный танец, не смог ей отказаться, вся моя напускная холодность куда-то улетучилась. Мне было так хорошо танцевать с Верой, чувствовать её близость, прерывистое дыхание. После танца наша школьная папарацци и вместе с тем одноклассница Галя сфотографировала нас с Верой, и это фото потом красовалось в школьной газете под заголовком: «Жёлтые тюльпаны помнят ваши танцы…».

После выхода этой статьи Веру словно подменили, она стала какая-то другая. Из нежной, хрупкой, скромной девушки Вера превратилась в вульгарную, ярко-накрашенную, хамоватую девицу. Лишь только пятёрки по всем предметам спасали Веру от отчисления из школы, единственная золотая медаль выпуска, которой можно было простить всё.

А потом был выпускной, Вера в красивом пышном золотом платье с заслуженной золотой медалью. Она присела рядом со мной за накрытым столом, посмотрела прямо в глаза и заговорила.

– Вот не пойму я тебя, Волошин. Почему ты такой рохля? Почему ни разу не схватил меня за руку, не встряхнул и не сказал, что я стала последней дрянью? Почему не отыскал во мне снова ту девочку с жёлтыми тюльпанами? Ходишь весь кислый, куксишься, смотреть тошно. А я ведь тебе назло изменилась, только ты ничего не заметил. Ты вообще весь какой-то в себе…себе любимом. А Борька меня заметил. И я пойду с ним сегодня стану женщиной.

Вера зло посмотрела на меня, подхватила подол платья и опрометью бросилась из актового зала. Я потом её долго не видел, не слышал о ней ничего. И только по осени услышал разговор местных бабушек у подъезда:

– А Вера то тихоня – дочка Марты Самохиной не такая уж и тихоня оказалась. Нагулялась с этим прохвостом Борькой Селивановым и в подоле принесла.