Жёлтый песок альберо

Жёлтый песок альберо

Бедняк не тот, кто нищ,
А тот, кого снедает жар желаний.
Когда же в сердце радость и покой,
Кто бедный, кто богатый?

(Бхартрихари)

Он был великолепен. Отличный боевой бык, а не трёхлетка-недомерок с отпиленными рогами — убойный скот, из тех, что выпускают на арену потехи ради, превращая корриду в цирковое представление для туристов. Красным пятном расплылся в воздухе шёлковый плащ, словно готовя зрительский глаз к тому красному, что должно неминуемо брызнуть, обагрив золотистый песок альберо тяжёлыми густыми каплями. Матадор, удерживая мулету в руках, неестественно изогнулся дугой. Казалось, вот-вот огромный рог пронзит его насквозь, выйдет под левой лопаткой, пойдёт дальше, прорывая холст, и почти коснётся меня, на секунду обдав дыханием смерти, возведённой в немыслимое, дикое и, вместе с тем, чарующее искусство.

Художник точно передал запах крови, песка и страха. Нет, не страха человека перед взбешённым животным, а страха, что твой собственный страх будет замечен, взвешен, классифицирован, всверлен в тебя сотнями глаз, обращённых на арену, и навсегда припечатан к тебе позорным клеймом. На секунду мне показалось, что я стою на площади, окруженный многочисленными зрителями, готовыми выразить как свой восторг, так и недовольство. Началась третья, последняя терция боя. Бык, раздразнённый пикадорами и бандерильеро, медленно идёт на меня, а я замер, не смея шевельнуться, и зрителям первых рядов видно, как дрожит шпага в моей руке. Я проиграл, даже если остался в живых.

— Вам приходилось бывать в Испании? — спросил я художника.

— Нет, — ответил он, мотая патлатой головой, — а вам?

— Я там жил несколько лет.

Достаточно, чтобы полюбить корриду всем сердцем и также сильно её возненавидеть. Меня всегда волновали бои быков Пикассо и чёрно-белые офорты Гойи, но это были пусть и гениальные, но всего лишь полотна. Здесь же всё как-то реально. Слишком реально. Hовая технология, делающая холст визуально трёхмерным, определённо мне нравилась.

— Масло? — спросил я художника.

Он мог бы мне соврать, добавив таким образом стоимости своей работе. Я не произвожу впечатление человека, разбирающегося в живописи, но он ответил правду, и это только усилило моё желание приобрести картину:

— Полиакрил. Такая синтетическая краска. Ну, и кристаллическая решётка поверх холста.

Да хоть фломастеры. Плевать, я покупаю.

— Сколько вы за неё хотите?

— За картину? — художник смутился. — Мне очень жаль. Она не продаётся. Директор выставочного зала настоял, чтобы её включили в программу, но я сразу предупредил, что продавать не буду. Любую другую — пожалуйста.

Я окинул парня взглядом. Нечёсаная грива волос, костюмчик с чужого плеча, галстук дурацкого фиолетового цвета, очки тёмные... Не удивлюсь, если наркоман или алкоголик, хотя, на вид совсем молодой. А ведь ему, наверняка, нужны деньги. Я на глаз могу определять тех, кому нужны деньги. И дело не в том, что на человеке надето. Он может отовариваться в самом дорогом бутике, пить дорогие вина и ездить на дорогой тачке, но от него будет за версту нести жаждой денег, зачастую тухлой, зловонной, ненасытной, а иногда, как сейчас, тихой беспомощной жаждой увядающего растения. Действительно, жаль. Художник-то неплохой. Как бишь его? Алексей Синявский. Я настроился осмотреть другие картины в галерее и хоть что-нибудь купить, так, из любви к живописи. Да что там — из жалости. Есть у меня такая нелепая черта.

Но тут мои филантропические размышления прервал женский голос.

— Котик, я хочу вот эту.

Лица я не разглядел. Только спину. Идеальную загорелую голую спину, заканчивающуюся чёрной бархатной тканью, настолько плотно прилегающей к телу, что я был готов биться об заклад: под ней ничего нет. Лёгкий запах муската коснулся моих ноздрей и растворился в воздухе.

Стареющий котик пухлой лапой заскользил вдоль тонкой талии, бесцеремонно опускаясь чуть ниже её.

— Алиса, детка, зачем тебе бык? Давай лучше купим вон те горы или бабу в сарафане с цветами.

Надо же, какие люди. Важняк нашего города, оказывается, не чужд прекрасного.

— Хочу быка, — упрямо ответила девица. — Есть такая поговорка, типа, что дозволено быку...В общем, я не помню, но что-то умное.

— Что дозволено Юпитеру...— попытался вставить художник, но резко замолчал, видимо осознав нелепость своего вмешательства. — Извините, картина не продаётся.

— В этом мире всё продаётся и всё дозволено тем, кто в состоянии заплатить, — усмехнулся важняк, извлёк из кармана пиджака приличных размеров зелёную котлету и не глядя отслюнявил Синявскому около десятка купюр.

— Дело не в деньгах, — робко заикнулся художник, но под пристальными взглядами девушки и её спутника как-то весь уменьшился, сжался и слился со стеной. — Вам с подрамника снять?

— Нам завернуть и отправить посылкой с курьером. Поскольку мы торопимся — нам ещё в театр и на презентацию.

Парочка развернулась и направилась к выходу.