Женька, Димкина сестра

Женька.

-- Моя сила в любви! -- горячо объясняла  Женька подругам. -- Этих детей никто не любит. А я люблю. И моя любовь будет помогать им всю жизнь. Они даже меня помнить не будут уже, а чувствовать ее будут. 

Подруги, верные Арина и Оля  не возражали. Они знали, что любить Женька действительно умела. Даже немного... чересчур. Влюблялась горячо и надолго, писала стихи, страдала. Любовь ее обычно бывала Великой и Неразделенной: мало кто решится разделить такую бурю чувств. Так что девчонки не слишком удивились, когда Женька  объявила им о своем решении стать воспитателем в детском доме. Такое море душевного тепла и заботы непременно надо было излить на тех, кто не убежит в испуге, а примет ее любовь с радостью, а может быть, даже разделит и приумножит ее. 

-- Жаль, что ты не станешь режиссером,  -- вздохнула Оля. -- Но книгу, надеюсь, ты все-таки напишешь! 

-- Куда будешь поступать? -- спросила Арина, для которой логика и разум всегда стояли на первом месте. -- В педагогический? А на кого? 

-- Пойду на филфак, -- вздохнула Женька. -- Там у меня хотя бы есть шанс поступить и закончить. А с педагогическим образованием пойду воспитателем в детский дом. 

На филологический факультет Женьке представлялось поступить разумнее всего. Она очень любила читать и замечательно писала сочинения: пожалуй, единственное, что ей хорошо удавалось в школе. У Женьки в доме было много книг. Часто, прежде чем идти в библиотеку на поиски нужной книги, она бродила по комнатам и всматривалась в бесконечные книжные полки. И чаще всего находила то, что искала, не переставая удивляться, как это родителям удалось собрать столько литературы на самые разные темы.

 Вот и сейчас она выбрала и сняла с книжных полок целую кучу интересующих ее книг.  «Благие намерения» Альберта Лиханова,  «Педагогическую поэму» Макаренко, «Как любить ребенка» Януша Корчака. И толстенные тома из собранных в переплет  журналов «Семья и школа». Читая и погружаясь в тему, Женька все сильнее убеждалась в том, что работа в детском доме -- именно то, чем ей надо заниматься в жизни. 

С детства она была убеждена, что в детском доме живут дети, у которых умерли родители, а других родственников не оказалось. Она представляла себе большое здание где-то за городом, окруженное лесом, на берегу реки: как пионерский лагерь. И там живут дети, которым некуда из этого лагеря вернуться. Они все грустные, тихие  и очень хорошие. Но к ним не пускают никого из «обычного мира» -- наверное, чтобы не ранить, не напомнить им о том, что другим детям повезло больше, и они продолжают жить дома, с родителями, братьями и сестрами,  окруженные родственниками и друзьями семьи. 

И сейчас, читая книги, современные статьи и публикации на интересующую ее тему, Жень приходила в  ужас. Просто открывая для себя, сколько детей с самыми разными судьбами живет в детских домах, и осознавая, как много в действительности  существует вокруг сиротских учреждений. Одно убеждение крепло в ней, росло и становилось частью ее личности:  детям в детском доме нужна любовь. А любовь -- это то, чего у Женьки было в избытке. И пусть бывший сосед по парте Валя не сумел это чувство оценить. Она все равно будет любить его всю жизнь. Но направит она свою любовь в другое русло: на тех, кому это действительно нужно. На тех, кому «не досталось». Ей вот -- досталось. И она будет делиться. Будет питать голодных  и исцелять немощных, вселять надежду и давать силы. 

-- Работать в детском доме, какая глупость! -- старшая Женькина   сестра Марина брезгливо наморщила носик. -- Ну, если тебе так хочется подтирать чужие носы и выносить за кем-то горшки,  иди в работать в детский сад! Там хоть нормальные дети! 

Женька задыхалась от возмущения и хватала ртом воздух, пытаясь подобрать правильные слова, объяснить свои чувства и мысли, доказать, что дети везде «нормальные», что в детский сад ей даже в голову не приходило никогда идти работать, как и в школу учителем, что это "не её".  Зачем она в детском саду или в школе, где у детей есть родители, к которым они вечером возвращаются. А она хочет помогать тем, кому вернуться некуда. Не к кому. Хоть немного облегчить эту постоянную боль, заполнить эту зияющую пустоту. 

-- Да просто жалеть в детском саду тебе некого! -- Насмешливо отрезала Марина. 

Никогда Женька не была согласна с утверждением, что любовь -- это жалость.  Одна из одноклассниц, которая ушла после восьмого класса в педагогическое училище, например, заявила ей, что в детском доме работать не смогла бы ни за что: «Мне там было бы всех слишком жалко!» Так что жалость любви не заменяла, нет. 

-- Моя сила в любви! -- упрямо повторяла Женька. -- Любовь -- это то, что им нужно. А у меня есть.

И никто не мог ее, пятнадцатилетнюю, разубедить. 

                                    Димка

    Конечно, одного чтения книг Женьке было мало. Ей хотелось скорее воплотить в жизнь свою мечту. Прочитанное только подстегивало воображение, но Женька все еще была уверена в том, что Детский Дом -- это такое особенное место, куда никто не пустит её до тех пор, пока она не закончит институт и не станет воспитательницей. А до этого было еще очень далеко. 

Стоял август, до конца школьных каникул оставалось недели три. Женька сидела в глубоком папином кресле и листала последний выпуск городской  молодежной  газеты. Листала без особого интереса, впрочем, пока глаза не натолкнулись на малюсенькую заметочку в самом углу страницы: "Детский дом просит помощи". Женька встрепенулась, поднесла газету ближе к глазам, словно так она могла убедиться в реальности заметки, и с жадностью прочитала.