Жертва №30

Жертва №29

Холодный дождь громко бьёт по битумной плоской крыше, будто кто-то играет на нескольких тысячах барабанов, создавая свой неповторимый ритм. Ветер свистит в ушах, неприятно проникает под одежду и заставляет время от времени ёжиться. Она делает глубокий вдох, доходящий до самого низа лёгких, и тем самым абстрагируется от окружающей обстановки. В мыслях чистота; зрение обращается в перекрестие двух нитей; осязание сосредотачивается на кончике указательного пальца правой руки. В надплечье грубо упирается холодный приклад с серебристой, едва различимой гордой надписью «Remington».

      Человек по ту сторону прицела встаёт с дивана и подходит к окну, приложив телефон к уху. Он даже не подозревает, что тем самым совершает роковую ошибку. Клетка за жертвой резко закрывается, и назад пути уже нет.

      Она — это затаившееся дыхание охотника, она — это мягкое нажатие на спусковой крючок, будто поцелуй к крылу бабочки. И в ту же секунду мужчина замертво падает на керамогранитный пол, словно мешок картошки. На его лбу разрастается кроваво-алый цветок, как и на её грязной душе. Увиденного ей достаточно, чтобы удостовериться в выполненном задании, и она ловкими движениями складывает снайперскую винтовку в кейс, накидывает капюшон чёрного дождевика, натягивая его на глаза, и покидает место преступления.

      Двадцать девятая цель устранена.

***

      Палец тянется к выключателю; негромкий щелчок — и в коридоре зажигается тёплый свет точечных ламп. Совон устало прислоняется к стене плечом и небрежно стягивает с ног высокие сапоги. С её плаща скатываются крупные капли, и она поспешно снимает его, укладывая на стоящую рядом сушилку. В проёме появляется знакомая фигура.

      — О, дорогая, это ты? — Голос Хосока как обычно тёплый и ласковый. — Ты всегда так бесшумно заходишь, что я иногда пугаюсь, — наигранно-осуждающе улыбается он, подходит к девушке и нежно целует в щёку. — Боже, ты такая холодная! Давай скорей отогревайся.

      Он ждёт, пока Совон умоется и пройдёт в их общую спальню, чтобы переодеться.

      — Как прошёл твой день? — интересуется он, облокотившись о дверной проём.

      — Очень утомительно, — вздыхает девушка, кутаясь в свой любимый свитер крупной вязки. Она всегда была мерзлячкой и даже дома предпочитала носить тёплую одежду. — Было так много заказов, что я едва успела всё разгрести! — безбожно врёт, не моргнув и глазом, заглушая внутреннего червячка совести.

      Хосок подходит к Совон со спины, обнимает и кладёт подбородок на женское надплечье.

      — Хочешь поужинать? Я заказал еду из твоего любимого ресторанчика.

      Совон едва заметно улыбается, и ей вдруг становится совестно. Когда последний раз она что-то готовила своему парню? Он ведь так любит её стряпню, всегда выглядит таким довольным и счастливым, съев несколько десятков рисовых пирожков или кимбапов с курицей.

      — Мы давно не ужинали вместе, — тихо, с затаённой грустью говорит девушка, проходя на кухню.

      Хосок тянется к холодильнику, чтобы взять пластиковые контейнеры, а Совон достаёт из подвесного шкафчика посуду и приборы. В телевизоре негромко переговариваются герои новой телепередачи, за окном продолжает свою игру на барабанах гроза под аккомпанементы сильного ветра. Над столом разливается тёплым светом лампа накаливания.

      Совон сидит напротив Хосока и думает о том, что хотела бы, чтобы эти минуты длились вечно. Она мечтает каждый вечер проводить вот так: рядом с близким человеком. Смотреть в его тёплые шоколадные глаза, ощущать спокойствие и душевное равновесие, не думать о завтрашнем дне, не вспоминая те ужасные события, что ей пришлось перенести.

      Как часто люди не ценят того, что имеют? Не видят и не чувствуют, что истинное счастье сейчас находится прямо перед ними. Осознание зачастую приходит слишком поздно, когда человек теряет самое дорогое, что всегда казалось таким привычным, неотъемлемым, вечным. Потому что такова человеческая натура.

      После ужина Совон и Хосок, не сговариваясь, вместе моют посуду, а затем идут в гостиную и смотрят новую часть любимой дорамы Чона. На душе становится тепло, когда она видит его улыбку и сощуренные глаза-полумесяцы. Когда они начали встречаться, — полгода назад, — для Совон он был просто человеком, с которым она могла не притворяться, оставаться собой. Он никогда не задавал лишних вопросов, просто чувствовал её состояние и подстраивался под него. Он нежный, добрый, заботливый, а ещё забавный. Он поднимает ей настроение, когда грустно, подставляет своё сильное плечо, когда тяжело. Крепко обнимает её перед тем, как уснуть, а она смотрит на серебристую луну через белую занавеску и впервые понимает, что невыносимо устала от всей этой грязи.

      Пора с этим кончать.

***

      Совон просыпается в 6:45 утра от тихой вибрации телефона. Её сон всегда был чересчур чутким, что было издержкой её профессии, и иногда это сильно раздражало. Она тянется рукой к прикроватной тумбе, берёт смартфон и смотрит на короткое сообщение:

      «Загляни в почтовый ящик».

      Девушка тихо встаёт с кровати, натягивает лёгкий хлопковый халатик и бросает взгляд на спящего парня. Во сне он кажется ещё солнечней и гораздо моложе, совсем мальчишкой. Ей безумно хочется провести пальцами по его мягким тёмно-каштановым волосам, вдохнуть его запах, поцеловать в кончик носа. Но она не двигается с места. Не может дать себе слабину, потому что знает — если поддастся, то уже не сможет уйти. Только не сейчас, когда желаемое так близко.

      Она скрывается в коридоре, наспех надевает кроссовки и выходит на лестничную клетку. Её сердце глухо бьётся в груди, пока она спускается на первый этаж. В глубине души Совон старается сдержать отголоски радости. Последнее задание, после которого… она даже боится подумать! Она выполнит свою часть сделки, которую по глупости подписала собственной кровью.

      Ключом Совон открывает почтовый ящик, достаёт оттуда конверт в крафтовой бумаге без единой пометки и заходит в придомовую кладовку, чтобы никто её не увидел и не помешал. Девушка аккуратно вскрывает упаковку и первым делом достаёт белый лист с несколькими напечатанными предложениями.