Жестокая. Прости меня

Пролог

Саша Лисовая (Лиса)

Полтора года спустя

– Нет, не нужно, Лёня... Мы вернулись, здесь не нужно. Артемий Николаевич обещал мне, что всё кончилось... Сказал, что я могу ничего не бояться...

– Александра Викторовна, я просто оказываю помощь. Мне велели. Потому что Катюшка ещё крошка совсем, а Вы не обустроились до конца, – настаивает грозный бас, перехватывая из моих рук коляску.

– Я справлюсь, поверь. Не разбуди... – шикаю на Мельникова, хотя он хороший.

Почти полтора года мы провели вместе в Испании, куда Нику был закрыт всяческий доступ. Им ведь запрещено покидать границы страны, а я не могла поступить иначе... Он бы искал, и знаю, что искал... Но выхода не было. Мне угрожали… И вот теперь... У нас есть дочь. Маленькая черноглазая Катюша.

Спустя полтора года я вернулась в родной город. Подальше от того района, где нас хоть что-то связывало, но всё же... Воспоминания порой жестоки.

Не знаю уж, что творится с самим Ником... Надеюсь, он смирился…Или хотя бы немного отошёл от всей этой ситуации, потому что внутри меня как была катастрофа, так и продолжается. Только малышка и моё привыкание к роли мамы отвлекает от всего остального…От ужаса, что я пережила, будучи беременной ею.

Когда мне поступает звонок с известного номера, я сразу же поднимаю. Ведь мы столько общались, пока я была за рубежом... Что уже на самом деле стали родными людьми…А ведь когда-то это казалось мне невозможным. Да и сам Ник вряд ли бы поверил в то, что это правда.

– Да, я звонила... Артемий Николаевич, скажите пожалуйста Лëне, что мне не нужна нянька. Он может быть свободен... – кошусь на Мельникова, пока он идёт рядом и недовольно фыркает.

– Саша, он ведь не просто так с тобой ходит. С внучкой помогает. Это даже не обсуждается... Вы вещи распаковали? – спрашивает меня мужской баритон, и я вздыхаю.

– Частично. Пошли прогуляться. Сегодня погода хорошая, а Кате надо дышать свежим воздухом, – пока болтаю со свекром, Лёня заботливо катит коляску. – Ещё я хочу навестить родителей, но пока не знаю, когда поеду туда…

– Хорошо, будь на связи... Кристальников младший наконец выслан по этапу в Копейск...Будем надеяться, там и подохнет…

К моему горлу подкрадывается ком, когда вспоминаю последний мой вечер перед исчезновением. Как было больно писать то прощальное письмо...

Как было страшно, когда меня подкараулили после учёбы в подъезде…

Как я приехала вся в синяках к отцу Матвея... Рассказывала про угрозы…

Как меня положили в клинику на сохранение в Испании...

Всю избитую и... Совершенно дезориентированную.

Только Лёня был рядом всё время. Парень, которого ко мне приставили родители моего несостоявшегося мужа...

– Как он? – спрашиваю, а внутри всё болит. Ни на секунду не забывала. Даже зная, какую боль причинила своим уходом, но я не могла ему рассказать... Я бы его только подставила... Его отец предупреждал, что делать всё придётся тихо, иначе Матвей, как всегда, сорвётся, узнав о том, что произошло и о моей беременности… Что те люди опасны. Они ведь угрожали мне нашими жизнями…

– Нормально, Саш... Говорил с ним вчера. Должен заехать в выходные. Что-то срочное у него... Может, там и встретитесь... – предполагает он, а у меня внутри всё взрывается, когда представляю это…Как бы я хотела увидеть его чёрные глаза…Рассказать ему о малышке…Обо всём, что случилось.

О моих к нему чувствах, которые ни на секунду не отпускали. Держали. Не позволяли сломаться. О том, как бы мне хотелось, чтобы он взял её на руки…

Думаю об этом и снова плачу…

– Да, было бы хорошо, – признаюсь, вспоминая наши с ним клятвы о том, что мы навсегда будем принадлежать друг другу, что бы ни случилось. – До встречи, Артемий Николаевич и спасибо Вам за всё.

– Не за что, Саша. Поцелуй внучку, встретимся на днях, – он сбрасывает, а я смотрю вперёд на спину Леонида.

– Лёня, жди меня! – ускоряю шаг, нагоняя его, и гляжу на свою спящую малышку. – Правда красавица?

– Конечно, вся в маму, – Лёнька играет бровями, а я стукаю его по руке.

– Дурак! Она вся в папу! – ругаюсь и ворчу, словно старая бабка, а потом...

Взгляд мой натыкается на идущего впереди Никитина... Идущего за руку с другой девушкой. Что-то ей напевающего и довольного. Светящегося, словно яркое солнце в самый промозглый день.

И мою душу не просто разрывает на части, она словно покидает тело... Болезненным спазмом прошивает всё нутро, когда я ловлю его глаза своими…

Он смотрит на коляску, на меня, на Лёню, и, кажется, что та нить, что держала нас всё это время в одночасье рвётся прямо на моих глазах, а где-то глубоко внутри меня в смертельной агонии бьётся и воет обезумевшее сердце…