Жид-Фонарщик

Жид-Фонарщик

В одном районе, что был построен в середине века на берегу реки - местами район почковался уже облупившимися пятиэтажками, начинающими отживать свой век, а порой в нем находились и более древние постройки, переулки между которыми вечерами освещались подслепыми желтыми фонарями, в переулках этих ночью рождались из сумрака подъездов детские ужасы и полночные забулдыги, что матершинными заклинаниями разрывали бездонную утробу самых глухих ночных часов, жил Старый Жид. Возможно, он обитал именно на улице - конкретно никто не знал места его проживания. Немногочисленные обыватели, в основном старухи и тетки средних лет, что носят шапки с меховой оторочкой, стеганые пальто и неизменно лишний вес, описывали Старого Жида как беззубого ушастого, изрядно отощавшего и высокого мужчину неопределенного возраста, что носил синий, засаленный плащик и ужасного вида брюки. Он был небрит, многим прохожим улыбался блаженной улыбкой, и таскал за собой побитый чемодан на тележке. Старухи подчас говорили, будто он колдун.

Давным-давно, в свою заводскую молодость, когда он был еще чернявым, кудрявым - лысина только начинала проступать -  и чуть полноватым, средних лет мужчиной - косящим под махрового интеллигентного еврея смешением всенациональной крови, (впрочем, он утверждал что прабабка по отцу была еврейкой, но даже этих скудных сведений оказывалось недостаточно для репатриации в Израиль - о котором даже и мечтать не было смысла),  Боря получил квартиру на самом последнем этаже шестнадцатиэтажного дома, из окна которой открывался удивительный, прекрасный вид на реку; порой закатное солнце, что ныряло в осеннюю тоску бурых полей, освещало одинокую спальню, в которой хозяин квартиры, расплывшись на промятом кресле, смотрел "танцы со звездами" на плазменном телевизоре, что он купил на всю зарплату штамповщика каркасов для мачт уличного освещения. Борюсик - он сам любил себя так называть - очередным холостяцким вечером уловил краем левого глаза проклятый оранжевый свет умирающей звезды, и тогда вся его жизнь разом перевернулась. Он кинулся на балкон, и там, битый час стоя на ветру и почесывая широкую задницу, затянутую в полосатые семейные трусы, смотрел на небо. Он мечтал только об одном - узреть вечный главный фонарь ночи, прорезающий загробную воющую тьму во всех мирах и направлениях - Луну. Наконец полумесяц, вздев космос на свои раскаленные холодным пламенем рога, поднялся над горизонтом. Его луч, собрав невероятную ностальгию по каждому одинокому старому кладбищу, по каждой заброшенной развалине, что в данный момент своего восхода он высветил на этой одинокой, тонущей Земле, молниеносной стрелой ударил Борюсику в лоб.

Когда Борюсик очнулся, обнаружив себя валяющимся на липком линолеуме спальни, вся комната была залита синим, холодным светом Луны. Ультрафиолетово-желтое марево заставило Борю надеть стариковские ботинки, серые брюки, висящие в шкафу еще со времен Борюсиной свадьбы, что была лет двадцать назад, синее клеенчатое пальто и лыжную шапочку, которую связала покойная мама. Откопав в кладовке складную тележку, Боря водрузил на нее саквояж с простейшим запасом продуктов, парочкой инструментов и Библией; он закрыл дверь квартиры, подошел к подъездному окошку и выкинул ключи туда, с высоты шестнадцати этажей. Борюсик терпеть не мог лифты, и потому, когда спускался по темной лестнице вниз, ударяя по ступеням колесами тележки, представил что дом является буравом, который пробуравливает пространство и время в поиске вечного смысла бытия. Казалось, что многоэтажка выросла из скальной породы древней земли его района, и врастает, словно заноза, в само тело звездной вселенной. Потом Борюсик вспомнил, что забыл выключить свет, но это его слабо взволновало. Холодный ветер ударил Борю, и, будто нашептывая нужные действия, подсказал ему, как быть дальше. Дойдя до ближайшего хозяйственного магазина, Боря пинком разбил витрину. Как ни странно, сигнализация не завизжала, видимо, все было в этом мире к Боре абсолютно безразлично. Он сгреб в охапку несколько упаковок хозяйственных свечей, неторопливо кинул их в чемодан,и отправился к реке, дожидаться утра.

Когда забрезжил рассвет, когда магазины начали открываться, Боря проснулся на теплотрассе. Вспомнив советы ночного ветра и следуя внутреннему ориентиру, он направился к местному торговому центру. Поднявшись на эскалаторе в книжный магазин, и слабо привлекая внимание охранников и продавцов своим еще не совсем бомжеватым видом, Борюсик прошел в ряды книг, дожидавшихся покупателей. Его внимание сразу привлек раздел "магия и эзотерика", где он стал спешно нашаривать взглядом Страшную Книгу, которая, посредством определенного каббалистического кода, с помощью совмещаемых строк могла разгадать тайны Ветхого Завета, перевернуть вселенную и окунуть Борино пастозное бытие в бездну трансценденции. Он мигом представил себя летящим на немыслимой скорости в кипящем знании, навстречу Луне он летел бесконечно долго, наслаждаясь прохладой и такой сладкой ностальгией, которая была сравнима только с Бориным детством. Но, отогнав от себя мечты, Борюсик схватил книгу, и стал спешно засовывать ее за отворот пальто. Паршивое текстильное изделие зацепилось за обложку, и доли секунды хватило на то, чтобы толстая продавщица окинула нелепую фигуру своим пронзающим миры взглядом. Боря бросился наутек, проворно, будто резвящийся ребенок сиганул через ступени лестницы, и, под удивленные взгляды местных потребителей ускакал на улицу, небо над которой уже успели затянуть облака. Той же ночью он решил отправиться на далекое загородное кладбище, на котором, в свете свечей, стал изучать Страшную Книгу и вырывать листочки из Библии.

Для того чтобы выкрутить шестеренки космоса, потребовалось лишь пара вербальных формул, составленных из начальных букв нескольких библейских стихов, странный танец и расстановка источников света в определенных местах и направлениях. Однако для последнего требования нужно было много времени, так как свет начинал проявлять неведомые физические свойства, только испытав своего жреца. Именно решению этого вопроса и посвятил свой досуг Боря. Он стал фонарщиком вне пространства - пытался высветить пределы видимой вселенной с помощью свечей и факелов, перенесясь на их фотонных волнах в Великую Бездну. Многие месяцы скитался он по полям и сельским кладбищам; ел что попало, изрядно отощал и выглядел изможденным. Глухими осенними ночами он зажигал в полях одну свечу, и, отходя на несколько сотен метров, любовался ее неимоверно одиноким и меланхоличным сиянием. Особенно иномирно маленькое пламя выглядело на памятниках и могильных крестах. И однажды, когда Борюсик было, едва не умер от истощения и решил бросить свои поиски, случилось нечто. Зрение изменило Бориному мозгу, отдаленный свет свечи стал таять под напирающей со всех сторон темно-синей волной ночи. Марево рассеялось, и Боря оказался на бесконечном стеклянном плато, что вечно расширялось во всех направлениях. На небе быстро неслись серые, тяжелые облака, освещение было сумеречным. Они отражались в идеально гладком стекле под ногами, и потому весь мир казался летящей серой массой. В руке у Бори материализовался чугунный шахтерский фонарь. В нем горел слабый, словно больной огонек. Борюсику показалось, что огонек вытащен безымянным духом из самого отдаленного уголка преисподней. Чуть отдохнув, Боря отправился путешествовать по этому совершенно гладкому и плоскому миру. Вероятно, он шел многие годы, или ему так показалось. Все это время он не встретил на своем пути ничего, кроме идеальной, эталонной зеркальной плоскости и летящих над ней облаков. Но в один момент отчаяния, замахнувшись тяжелым фонарем, ударив им по твердому, словно сталь миру, Боря вернулся на Землю. Он ни от чего не отвык. Напротив, все казалось ему таким до тошноты привычным, что он стал скучать по той вселенной стекла и облаков, в которой его единственным другом был фонарь с огоньком из адского пекла. Боря шел знакомой улицей, по которой так часто ходил в молодости. На пригорке, среди ржавых турников и детских лесенок, во дворе, гулял маленький мальчик. В руках он нес странный мусорный пакет, внутри которого была распорка из проволоки и кусок марли. Борюсик подошел поближе, чтобы разглядеть. Мальчик щелкнул зажигалкой, поднес огонек к марле; пакет наполнился теплым воздухом, расправился, и начал медленно взмывать вверх. В тот момент в сердце Бори что-то мучительно сжалось, он резким движением протянул руки, под удивленный взгляд мальчика схватил пакет, и вместе с ним стал стремительно подниматься, улетая в серое, начинающее темнеть вечернее небо. На ближайшем балконе, онемев от удивления, сидела бабка. Наверное именно она потом сказала, якобы Борюсик, фонарщик в мире заброшенной меланхолии, был колдун.