Жилаю счастя

8

После третьего магазина Сашу охватило отчаяние. Всё было совсем не то. Она уже перебрала чёртову кучу мягких игрушек, одежды и бижутерии, облазила книжный отдел, перенюхала все духи, годящееся юным девушкам, заглянула даже в зоомагазин… Ничего, никаких идей.

В телефон заглядывать не хотела. Боялась сообщений. Знала, о чём они. Знала так, будто не было никакой сотовой связи, а была другая – из мозга в мозг, прямо сквозь вспыхивающие синапсы нейронов. Вот Женя – не прочь встретиться, не прочь развлечься. Вот мама, отложенная на потом, обиженная. Лиза Воробей, задыхающаяся от восторга и любви. Любви ли? Да что она в этом понимает – несчастная девочка, ученица восьмой категории, бегущая вприпрыжку меж румяных рядов смайлов и алых сердец? И этот Иван ещё…

Из-под каблуков разлеталась вода. Коленки стеклянно подмерзали. Саша быстро шагала мимо разукрашенных манящих витрин, спешила домой – к лифту, теплу и хрустящим простыням. Пусть их! Обойдутся без неё. Открытка так открытка.

А на углу вдруг остановилась. Перед ней стоял небольшой цветочный магазинчик. Саша уверенно толкнула стеклянную дверь.

«Я написалла стихи!!!

Только они нескладн ну да ладно. Иван Борисович, писал, сказал зато, от души!!!

Хотити вы хотите?».

«Да, конечно!».

Сердечко. Зажмурившийся от удовольствия котёнок.

«Только пока я написала про себя, а потом про вас, обищаю)))».

«Хорошо. Я уже хочу почитать».

«Крылья появились у неё.

Она могла летать.

Ей хотелось поддержки, чтоб взлететь ещё выше. Трудности ей давали не легко.

Но она улыбается )

Она верит.

У неё смех, слышатся везде.

Не надо ей врать в лицо.

Она тоже чувствительная.

Она любит танцевать,

Любит получать удовольствие.

Она понимает людей.

Ей всех жалко.

Но она очень сильна».

Комок в горле. Саша провела пальцем по монитору, словно пытаясь стереть.

«Нукак вам?».

«Замечательно. Ты чудо, Лиза. Ты прекрасная девочка!».

«Вам правда понравилось?!!».

«Очень».

«Ура ура ураааа!!! Вы знаете, вы понимаете меня и когда трудно тоже. Даже когда меня кто обидит, я вить всегда помню о вас».

Саша медленно ехала по полупустым улицам. По обе стороны тянулись многоэтажные дома, сотни и тысячи окон – голубоватых, ярко-жёлтых, пёстрых, алых, золотых… и совершенно чёрных, будто закрытые глаза, будто закупоренные норки. Сашу обгоняли машины. Она видела, как их красные огни тают впереди. Над Сашей проносились фонари – на одной улице они были холодными и неприятно яркими, на другой – жёлтыми как керосиновые лампы. По лобовому стеклу стекали ледяные капли.

Саша почти ненавидела Лизу.

Ночью клён поскрёбывал ветками по стене. И как только они до сих пор не стёрлись, эти ветки? Столько дней и ночей биться о серые кирпичи… Не спалось. Тренькал телефон. Нет. Сдохни, пластиковая тварь, не тревожь, не выворачивай наизнанку. И зачем только придумали тебя со всеми этими сетями и хрен знает чем ещё…

Ветки жалобно, тонко стучали по камню, будто лезли всё выше и выше, бессмысленно тянулись до окна…

Саша резко села и зажгла свет.  Подумала, что зря всё-таки не позвала сегодня Женю. Прошлёпала на кухню, распахнула холодильник и злобно прищурилась. В белоснежной светлой пещере дружно и скучно обитали йогурт, огурец, авокадо и сыр тофу. Скукота. Жаль, что колбасы после Жени не осталось. Саша подъела тофу. Потом  нацедила в чайную чашку красного вина и уселась прямо на стол.

На секунду захотелось распахнуть окно и закричать прямо во тьму, в ночь, в замёрзшее дерево – «Довольно! Оставьте меня в покое! Вы все, кто крадёт время и отнимает покой, уйдите прочь! Уйдите!».

Но она не закричала. Только плеснула ещё вина, посмотрела в вишнёвую муть и выпила одним долгим глотком.