Жираф и Пончик

Глава 2.

Таня прибежала к Люде прямо ранним утром и стянула с подруги одеяло.

- Вставай! Люда! Людка, вставай, говорю! Мне придётся бежать. – Таня вскочила с края кровати, на который было присела и заметалась по комнате.

- Как бежать? Куда бежать? У меня кроссовки порвались, мы же собирались вместе идти новые покупать? – сонная подружка пыталась сообразить и для начала на всякий случай отмазаться от любых мероприятий, связанных со спортом. Она этого терпеть не могла, даже в школе искренне ненавидела физкультуру.

- Вчера я была у начальника цеха, – вдруг тихо сказала Танька и снова села на край кровати.

- Зачем? – уже почти совсем проснулась Людка.

- Затем, что он сам меня вызывал. Сказал, что, если выйду замуж за его брата у меня будет свой отдельный дом. Ну в смысле не мой, а его брата дом отдельный. – Таня закрыла на миг ладошками глаза.

Людка представила себе уютный домик, цветы под окном и за воротами, небольшой сад на заднем дворе, и Николай за столом, пришёл после работы ест её пельмени и благодарно улыбается. А потом, когда поест, они займутся любовью, прямо как в книжках пишут… Как хорошо. – Люда мечтательно улыбнулась.

- Чего ты улыбаешься! Я как представлю, что в этом доме мне с любящим мужем целоваться придётся и чего похуже, так на рвоту тянет! Всем парам хочется отдельное жильё, и чтобы любил муж хочется. Вот он дом и вот он любящий муж… Бежать надо. С мамой поговорю. К тёте, в областной центр уеду. Скажу, в университет поступать буду готовиться, на курсы подготовительные пойду. – Таня уже не Людке говорила, а скорее сама себе, строила планы.

- Тань, подожди, зачем сразу бежать? А как же я? У меня же Коля! Мы с тобой что, расстанемся?

Уезжала Таня на пригородной электричке.

В небольшом пустом здании железнодорожного вокзала гулко раздавались Людкины шаги. Все отъезжающие были на улице, ожидая подачи состава, или толпились за билетами возле кассы, окошко которой в тёплую пору года открывалось с улицы.

Люда же пошла в свободный зал, а, правильнее, комнату для ожидания, якобы за кофе из автомата. А сама села на одно из жёлтых пластиковых сидений и разрыдалась. Они с Таней с самого рождения надолго не расставались, даже в колясках на заднем дворе рядом спали, а теперь вот, она уезжает.

На вздрагивающие плечи осторожно легли тёплые руки.

- Люд, ну ты чего? Я же приезжать буду. По выходным, иногда, и так может когда, – Танька сама шмыгала носом. – А может, и ты ко мне, уже с Колей вместе, приедете. Меньше трёх часов на электричке – это же недалеко.

Люда вытерла лицо. Согласилась обречённо:

- Конечно, мы будем видеться так часто, как сможем. Пойдём, скоро уже подадут.

Девушки, держась за руки, вышли на перрон.

Железнодорожная станция в их городке была большая. Ветки путей ровными линиями перечёркивали пространство до самого дальнего холма, но они все были предназначены под товарные вагоны и тянулись до комбината, а под посадку для пассажиров всегда был только один путь - первый. По второму, правда, иногда, кроме товарных, проносились пассажирские поезда без остановки.

Таня села в вагон. С ней поехал папа, а Люда, стоя рядом с Таниной мамой ещё долго махала рукой в хвост удаляющейся электричке. Из узкого открытого окна вверху вагона им в ответ махала высунувшаяся Танькина рука. Людка, не отрываясь, смотрела на эту руку пока она совсем не исчезла вдали.

Две недели без Таньки были совсем тоскливыми, но потом произошло то, чего Люда ждала целый год – вернулся Николай.

Она встречала его в пять утра, с проходящего поезда, снова вышагивая в одиночестве в небольшом помещении зала ожидания, чуть сжимая в руке быстро остывший пластиковый стаканчик с кофе. Звук шагов гулко отбивался от стен и, казалось, весь мир такой же пустой, и никто не приедет. Не верилось, что, такое, казавшееся бесконечным, долгое ожидание заканчивается. Порою в душе у Пончика поднималась волна восторга и радостного предвкушения, но она её старательно прятала, словно опасаясь быть такой счастливой. Да и не принято у них в городке показывать счастье, скорее, привычнее всем жаловаться на жизнь во всех её проявлениях.

Поезд остановился. Люда завертела головой, скользя взглядом вдоль длинной вереницы вагонов. Совсем рядом, в ближайшем, открылась дверь, вышел проводник и, следом, по железным ступеням, охая и кряхтя, стала спускаться пожилая грузная женщина с огромной сумкой. За её спиной никого не было. Неужели что-то перепутала? Николай приедет не на этом поезде?

Вдруг, далеко впереди тоже открылась дверь и на перрон соскочил юноша. Люда сразу поняла – он.

Она быстро пошла навстречу, потом побежала и… за два шага до него замерла смущённо. Парень тоже шёл навстречу, смотрел на неё и улыбался. Коля сам сделал эти два шага и обнял смутившуюся девушку.

Люда прижалась к нему, обнимая в ответ, нерешительно подняла лицо, а Николай будто ждал этого, сразу приник к губам и стал жадно целовать пухлые розовые губы.

Сколько они так целовались неизвестно. Поезд давно уехал, солнце окончательно прогнало утреннюю серость. Парочка неспешно, в обнимку, двинулась к стоянке автобусов.

- Я приеду, как только смогу, - шептал Николай в розовое ушко. – Сейчас мне надо домой. Мама ждёт. Ну и вся остальная семья, конечно.

Людка счастливо улыбалась и согласно кивала головой.

День был рабочий, она и сама уже почти опаздывала на смену.

Следующие дни стали самыми счастливыми в жизни Люды. Правда, к её огромному сожалению, они с Колей не могли встречаться каждый день. Её любимый сразу устроился на работу, родители помогли. Она была посменной, порою захватывала и общие выходные по плавающему графику. Теперь они всегда договаривались о следующей встрече. Николай приезжал на своём неизменном мотоцикле, Люда, как на крыльях, сразу вылетала к нему, одевала шлем и садилась, обхватывая парня сзади, с радостью прижимаясь к его широкой спине. Они неслись куда-нибудь подальше от всех и там, остановившись, самозабвенно целовались.