Жить стало лучше,жить стало веселей

Жить стало лучше,жить стало веселей

Станислав Малозёмов

Жить стало лучше, жить стало веселее

Рассказ

Валить памятники Сталину, великому и ужасному, любимому и ненавистному стали по разнарядке ЦК КПСС. В пятьдесят шестом году на двадцатом съезде коммунистов, поскорбев по усопшему вождю три года, главный дядя СССР Никита Сергеевич, которого товарищ Джугашвили держал за «шестёрку», воспрянул и воспарил. В Сталинской колоде разномастных королей, тузов и большой козырной бригады, которая тренировала народ созидать социализм, Хрущёв был явно вместо потешного шута. И когда вдруг вопреки всем и всему надел «царскую корону», то порешил отыграться и окончательно «порешить» отца народов и друга физкультурников. Выпер его из мавзолея, подальше от «святого» Ильича, памятники Сталину повелел более не ставить, а тысячи уже отлитых - убрать с лица земли из десятков тысяч городов и деревень.

Все коммунисты, правящие в обкомах и даже в совхозных партийных ячейках, мгновенно любимого ещё вчера «отца» возненавидели и с показательным энтузиазмом стали рушить его образ, отлитый в бронзе и гипсе, повсеместно. Валили монументы ночами, поскольку население про культ личности в массе своей ничего не понимало и запросто за любимого вождя могло бы горло перегрызть тем, кто бегал с петлями канатов и опутывал тросами статуи, сидел в кабинах подъёмных автокранов и кидал поверженного бронзового Виссарионовича в большие грузовики.

Перескажу своими словами наш долгий разговор с бабушкой Саниёй Минуллиной из города Иссык Алма-Атинской области.

К ней наша телевизионная съёмочная группа приехала в двухтысячном году снять сюжет о памятнике Сталину, который они с матерью спрятали в своём дворе почти пятьдесят лет назад. Но не сняли.

В общем, так… В это время далеко от «великих кузнецов» социализма, в городке Иссык на казахстанской земле жили воспитательница детского сада Хадича Минуллина с двенадцатилетней дочкой Саниёй и сыном Айдаром, который уже был мужчиной и даже членом КПСС. В двадцать своих лет он совсем по-взрослому вкалывал механиком на автобазе. Потому семья жила сносно. Не голодали и даже дом имели свой. Наполовину вросший в землю, старый, дореволюционный. С кривыми окнами и подпертыми брёвнами стенками. Неплохо, в общем, жили.

- А правда, что Сталину памятники ломают по всей стране? - спросила Хадича заведующую детсадом. - Наш-то вон стоит пока. На детсадовской площадке его с улицы не видно, потому и целый он ещё. Если без постамента считать, то полтора метра, не больше, рост у нашего Сталина. Домашний совсем, свой. Хоть и великий Вождь. Я лично его любила живого и сейчас люблю. Кабы не он, то и фашист бы нас одолел. А и не смог бы, то без такого волшебника как Иосиф Виссарионович, не было бы порядка у нас и социализма тоже. Можно, я памятник ночью домой унесу и там в саду на камень поставлю? Будет он нас охранять, а мы - его. А тут его всё одно найдут. Кто-нибудь из родителей наших деток в райком настучит непременно. И свезут на свалку. Или переплавят в бронзовые чушки.

- Давай в воскресенье вдвоём отнесём, - обняла Хадичу заведующая. Хорошая женщина, хоть в бога не верила. - И не увидит никто. Разговоров поменьше. Кое-кто, может, радуется, что его из мавзолея вышвырнули, что памятники разбивают да на свалку выкидывают. Есть такие люди. Репрессированные, злые на Сталина. А сколько народа в лагерях тогда сгинуло! Их родственники ему этого сроду не простят. Вот… Да ты сама знаешь…

- Сегодня четверг. Доживёт до выходного, - согласилась Хадича. - В нашем роду, хвала Аллаху, репрессированных нет. Да, это ужасно. Но не он один издевался над людьми. Сам вождь много хорошего сделал для советских людей. Цены снижал на всё. Строил громадные заводы, электростанции, всех к труду приучил… Я ругаю его за репрессии, а за остальное люблю. Это моя жизнь. Кого хочу - того люблю. Да и не сделал он нам, Минуллиным, ничего плохого. Родители мои померли дома при любви и заботе. От старости. В общем, статуя вождя теперь моя, да? Заберу в выходной.

Но не повезло ей. Почти не повезло. Так точнее. Пришла она в пятницу к восьми, а памятника на месте нет. Подставка кирпичная, полуметровая, осталась, а вождя увезли, видно. Хадича расстроилась и заведующей горестно об умершей своей мечте рассказала.

-Завхоза ко мне! - крикнула Наталья Игнатьевна секретарше. - Чтоб через пять минут возле меня стоял.

- Так это…Как его…- завхоз Марченко вытер рукавом лысину. Бегом ведь бежал. Взмок. Боялся Игнатьевну. Тётка порядок любила и строжилась перед персоналом. Чтобы её считали серьёзным руководителем. - Так это ж…Дворник Потапенко с электриком Амантаем унесли его на задний двор. Там к сарайчику прислонили. Где столики запасные лежат и стульчики. Сгодится ещё Виссарионыч. Вы уж, Игнатьевна, не докладывайте про слова мои в КГБ. Я против строя нашего и ЦК КПСС ничего не имею. Но скажу в порядке положительной критики снизу, что вот двадцатый партейный съезд постановил всех скульптурных Сталиных срубить под корень, а другой съезд, возможно, решит обратно поставить.

-Такие перемены настроения руководства партии имеют место. Даже газета «Правда» их критикует за это периодически. А Сталин - это ж историческая личность. Не секретарь нашего райкома. Да и войну он выиграл. И это потом обязательно вспомнят. Никита-то отомстить хотел. Не любил, говорят, его Иосиф Батькович. «Хитрая ты, говорил, профура, Никитка!» Во как объясняют умные люди! Сам слышал позавчера в районной бане, когда с мужиками пивом приглаживались после жара-пара.

- О! - хлопнула в ладоши заведующая. - Скажи, пусть Потапенко с электриком ночью сегодня отнесут памятник во двор к Хадиче. И завтра же чтоб они до обеда нашли для Сталина подставку солидную, каменную, и на неё скульптуру водрузили. Да проверят пусть после того, чтобы крепко стоял Виссарионович и даже наши ураганы чтоб его не сдули.