Живи всем назло

Глава 1

Все началось, когда в их школу перевелся сын мэра одного провинциального американского города. По слухам заносчивый, холодный, невыносимый и жестокий, в первые дни Аавилл Стоунер считался обыкновенным, тихим мальчишкой, который вряд ли вообще когда-нибудь в своей жизни сжимал кулаки, что, однако, не мешало ему обладать весьма мрачной наружностью, а атмосфере вокруг него враз становиться отталкивающей. Ученики шарахались от этого странного парня, хоть и часто сомневались в правдивости сплетен о том, будто у него не все дома, но одно они знали совершенно точно: именно Аавиллу было суждено перевернуть жизненную деятельность школы к чертям, именно он станет центральной причиной того, что когда-нибудь в школе место главных уроков займут насилие и издевательства.
Так оно вскоре и случилось. Если раньше богатеи вели себя достаточно смирно, по обыкновению перемывая косточки всяким ботаникам, занудам и не похожим на них, то с прибытием мистера Стоунера все пошло по наклонной. Золотая молодежь обнажила истинную натуру, обострила первобытные инстинкты и освободила жажду крови, которая уже давно рвалась наружу. Больше никто из взрослых чудовищное противостояние между детьми разных социальных положений остановить не мог, а после того, как Аавилл сдружился и с сыном директора, даже перестали пытаться. Парни быстро завоевали авторитет при помощи страха среди прежде спокойного заведения, и лишь единицы были в курсе истинной информации о том, кто же стоял за всеми злоключениями. Но в чем же выгода лживой дурной славы?

Только одной личности предстояло докопаться до правды спустя весьма продолжительное время, а вместе с тем и проверить себя на силу воли, на то, удастся ли пронести огонек человечности в хрупком сердце через весь тернистый путь, полный страданий и потерь, и на то, сумеет ли она исцелить светом своего всепрощения тех, кто действительно в этом нуждался. Что же в ее случае наивность — всепоглощающая слабость или сокрушительная мощь?
 

* * *



 — Дорогая, почему так долго? — долетел до сонной Делайлы внезапный крик мамы с кухни. — Твой завтрак давно стынет!

«Ага, а аппетита все равно ноль», — угрюмо подумалось ей, и она лишь обреченно вздохнула, когда внутренний голос злорадно напомнил, что после еды ей еще плестись в идиотскую школу, в которую она каждый раз клялась себе не возвращаться.

Школа, ах, школа. С момента перехода Делайлы Бертран в этот кромешный ад, где царил бандитизм, некогда любимое ею утро превратилось в серый, однообразный день сурка, и начиналось оно каждый раз с воспоминаний о не самых приятных происшествиях в ее жизни и с вопросов о том, как же она вообще доживет до выпускного, если ее так и норовят убить? Но что самое плохое и безвыходное — ничего с этим не поделать, ни на кого не нажаловаться и ни с кем лучше не вступать в перепалки для собственной же безопасности, как ни абсурдно, иначе рискуешь оказаться на вертеле и прожаренной заживо, заправленной сверху еще чьей-нибудь чужой кровью такого же несчастного подростка, которого выбрали для жертвоприношения.

Содрогнувшись от мыслей о подобных ужасах, Делайла с тяжелым сердцем встала и направилась в новый день, преисполненный насилия, издевательств, унижений и насмешек над «жалкими созданиями», как любила повторять Нерине Эсли. Первая красавица среди девочек в школе — если не в городе — и самая богатая среди всех ребят, исключая Аавилла Стоунера, вообще славилась особой жестокостью и изощренностью. Именно она входила в число тех, кто начал впервые устраивать в школе беспорядки, и, на взгляд Делайлы, именно она являлась главной виновницей и зачинщицей всех бесчинств, что бы там ни наговаривали на Стоунера и его дружка Файера.

«И будет просто чудо, если под одной крышей с такой стервой в течение двух лет я останусь жива», — каждый раз язвила Делла самой себе в попытках сохранить присутствие твердого духа, но у нее мало что выходило. Дрожь все равно не переставала колотить ее каждый раз при воспоминаниях о том, где к ней применялась сила, сыпались насмешки относительно ее внешнего вида и материального положения семьи. Если бы не мать, которая только недавно смирилась со смертью мужа, покинувшего семью два года назад, Делайла давно бы все для себя решила, даже не стала бы бороться. А сейчас вся ее борьба сводилась к тому, чтобы мама не знала, как обращаются с ее дорогой единственной дочерью. Да, ее определенно не стоило так расстраивать.

Делайла нахмурилась, взглянув в зеркало, и принялась плести косу, еле распутывая после сна длинные волнистые темно-каштановые волосы. Она была невысокой, худой от недостатка питания, почти вся в мелких ссадинах и синяках, приобретенных в результате драк с Нерине Эсли и ее подружками. Скулы на овальном лице чуть впали, серые глаза смотрели без живого блеска; маленькие, пухловатые губы искусаны в кровь, а кожа болезненно бледная, без намека на румянец. Свой прежний вид, наверное, имел только нос с небольшой горбинкой.

«Красавица», — горько усмехнулась Делайла и, вздохнув в очередной раз, сбежала вниз по ступенькам.

А ведь этот дом, который было достаточно трудно содержать, еще папа подарил… Миссис Бертран наотрез отказывалась его продавать, потому что берегла память о своем муже, как зеницу ока, а дочь и не спорила. Теплые воспоминания стоили гораздо дороже налогов, особенно когда их оставалось критически мало, а семейная жизнь, кажется, потихоньку налаживалась.

 — Я пойду, опаздываю уже, — предупредила Салли, как только Делайла объявилась на кухне, и принялась поспешно скидывать вещи первой необходимости в маленькую сумочку.

«Специально взгляда избегает», — заключила Делла, неотрывно наблюдая за матерью, которая выскочила из дома уже через пару секунд после того, как столкнулась с дочерью. Что ж, ничего удивительного. Даже после двух лет со дня приключившейся с ними семейной трагедии никто из них так полностью и не оправился, и все их разговоры выходили не более, чем на пять минут. Порой Делайле даже приходило в голову, что мама обвиняет ее в случившемся, но гнала прочь коварные мысли, которые наверняка возникали только из-за того, что ее просто поглощал стресс.

Еле покончив с завтраком, Делла вяло встала из-за стола и поплелась наверх переодеваться, предвкушая, какую одежду наденет сегодня, и как на этот раз ее прокомментируют в школе. О, она не сомневалась, что ее ожидали до коликов в ребрах уморительные шутки.

Как она и думала, ничего особенного в стареньком комоде не оказалось, так что выбор пал на застиранный свитер, давно потерявший насыщенность цвета, и не менее старые джинсы, находившиеся пока что в стабильном состоянии, которые еще можно было носить. Однако предложи кто-нибудь принарядиться в нечто подобное Нерине Эсли, она бы покрутила пальцем у виска. Ну, или свернула бы этому умнику шею, не побоявшись закона.

 — Делла! — неожиданно окликнули ее снизу.

«Вот черт!» — выругалась Делайла, только сейчас вспомнив, что Вейн обещал вчера заехать за ней, и стрелой кинулась к первому этажу.

 — Вот и почему я должен каждый раз напоминать тебе о времени? — устало спросил Вейн, увидев ее на лестнице. — И между прочим, вчера вечером тебя не было дома, ты же обещала, что… Боже, что у тебя с руками?

Делайла отвела нахмуренный взгляд, стягивая рукава свитера вниз, но ее друг перехватил их и засучил заново. Она не сопротивлялась, отдавая себя на порицание Вейну, которому действительно говорила, что не будет бродить по улице, однако все-таки успела нарваться на плохую компанию. Только что бы она ему сказала? Ну да, ей выкручивали руки, хватали за волосы, но этого уже не изменишь. Наоборот хотела как лучше, скрывая правду от единственного лучшего друга, дабы тот не беспокоился, а он все равно так глупо раскрыл ее обман. Теперь Вейн наверняка будет искать встречи с ее матерью, чтобы провести с ней серьезный разговор и настроить на то, чтобы миссис Бертран была с Делайлой построже. Но какой реакции он ожидает? Салли наверняка еще больше расстроится, когда узнает, что творят порой с ее дочкой.

«Нет уж, Вейн, я буду молчать, как рыба, до конца», — упрямо заключила Делайла, наконец поглядев в его зеленые глаза. Впервые она жалела, что с высоты своего роста дышит ему в пупок, и ей просто приходится держать голову высоко поднятой в то время, как ее люто хотелось опустить вниз и никого не видеть.

 — Упала, — соврала она.

 — Интересно, кто же тебя толкнул? — по его лицу ясно читалось неверие.

 — Вейн, прошу, мне неприятно об этом вспоминать, — в ее голосе послышалось такое отчуждение, что тот даже расхотел выбивать правду. Так что Вейн сдался, закивал и потащил Делайлу за собой на улицу, где припарковал машину. Она в какой раз довольно отметила, что его качество никогда не докучать кому-либо вопросами без взаимного согласия весьма и весьма ценно. Наверное, поэтому всю дорогу ребята молчали, боялись даже элементарно думать о чем-то, образовали томящую пустоту в голове и ехали так на протяжении всей дороги. В конце концов ей стало немного спокойнее, и ее перестали тревожить опасения насчет того, что он еще будет расспрашивать ее о чем-либо.



Отредактировано: 29.08.2018