Жизнь и Смерть

Жизнь и Смерть

В третьей детской областной больнице вот уже сутки происходит черт знает что. Рано утром скорая привезла годовалого Сашу с эктопией сердца. Сердечко Саши находилось не в грудной клетке, а в брюшной полости. И когда малютку несли в операционную по коридорам, то простые зеваки отводили глаза от ужаса. Какая-то дамочка упала в обморок, а бабушки при виде такого врожденного заболевания начинали молиться.  

Саша сразу же был доставлен в операционную, где его уже ждал врач, Сергей Михайлович. Это был пожилой мужчина, кардиохирург, профессионал своего дела и главврач больницы. Он единственный, кто согласился  рискнуть и сделать такую сложную операцию. 

Сергей Михайлович провел ни одну операцию на сердце. Опыта у него было достаточно. Но эктопия сердца настолько редкое заболевание, что хирург столкнулся с ним впервые. Врач смотрел на выпирающий орган, видел, как он пульсирует. А когда до него осторожно дотронулся, то почувствовал, как на его плечи лёг тяжелый груз ответственности за жизнь малютки. 

- Начинаем, - строго сказал Сергей Михайлович, гоня эмоции прочь. Напряжение в операционной можно было потрогать руками. 

Волновались и нервничали все. Такого случая в больнице ещё не было. 

И пока врач сражался за жизнь годовалого ребенка, мамаша истерила в коридоре. 

- Ну, что вы, милочка, успокойтесь, - унимала медсестра женщину. – Сергей Михайлович лучший врач-кардиолог в городе. Он обязательно спасет вашего малыша. 

Но на мамашу слова не действовали. Она кричала. Она ругалась. Она трижды с боем прорывалась в операционную. И трижды санитары её оттаскивали, потом отвели её в ординаторскую и налили ромашковый чай.

- Мой мальчик! – рыдала она, - Мой единственный сын! 

Слезы лились как из ведра. Мамашу трясло и знобило. Когда слезы прекращались, она начинала материться. Ругалась она, конечно же, на отца ребёнка, который избивал её во время беременности. А когда слова заканчивались, она снова начина рыдать. 

А в этот момент медсестра в регистратуре, которая сидела прямо напротив входа, ощутила странный холодок. Её передернуло. Она оглянулась в поисках открытого окна или двери, но все было закрыто. Ей стало страшно. Она так ещё никогда не боялась. Сердце с каждой минутой билось все быстрее и быстрее, казалось, что ещё чуть-чуть и выпрыгнет. 

Медсестра поднялась со своего рабочего места, вышла в холл - и никого. И вдруг запертая дверь черного входа, которой никогда не пользовались, распахнулась настежь, пропуская в помещение холодный ноябрьский воздух. 

Медсестра вскрикнула от испуга и упала в обморок. А на пороге запасного выхода стоял высокий незнакомец в черном балахоне с надвинутым на лоб капюшоном, скрывающим глаза. А на губах его была довольная ухмылка. 

Встретив такого человека на улице, можно было бы подумать, что это актер драматического театра, вышедший покурить во время антракта. Вот только человеком данный индивид не являлся. На пороге черного входа третьей детской областной больнице стоял Смерть. 

Медленно, величественно, гордо расправив плечи, он шел как будто не по коридорам больницы, а по красной ковровой дорожке, и в конце его обязательно ждал приз. 

Грациозно поднимаясь по лестнице, он уже предвкушал, как заберет душу и поставит очередную галочку в бесконечном списке имен. Сегодня он уже забрал пятнадцать душ. Мальчик должен стать шестнадцатым. 

Смерть вошел в операционную и довольно улыбнулся. Над малышом склонилась целая стая врачей. Сергей Михайлович спокойным голосом отдавал приказы, которые тут же исполнялись. 

Сергей Михайлович усердно отгонял от себя плохие мысли. И с каждой минутой их становилось всё больше и больше. 

«Что-то изменилось», - подумал он и ещё сильнее сосредоточился над своей ювелирной работой.

- Зря стараешься, - прошептал Смерть. 

Негромкий хлопок, и в операционной их было уже двое. 

Среднего роста, рыжеволосая, вся в веснушках - в операционной стояла девушка-подросток. В джинсах, кедах и футболке не по размеру. 

- О! Ты уже тут! Ну, кто бы сомневался! – воскликнула Жизнь. 

Смерть лишь недовольно скривил губы. 

А у Сергея Михайловича вдруг появилась надежда. 

- Ну, как дела? – спросила Жизнь, подходя к Смерти. 

Смерть же ничего не ответил.

– Всё прячешь своё лицо под капюшоном… - продолжила Жизнь, - Что, стыдно людям в глаза смотреть? 

И снова Смерть промолчал. 

- Слушай, - протянула Жизнь и уткнулась носом в балахон, - ты его когда-нибудь стираешь? Попахивает, знаешь ли!

- Заткнись! – жестко отчеканил он.

И рука Сергея Михайловича дрогнула. И в операционной тут же началась паника.

- Успокоились! – рявкнул на них хирург, а потом добавил уже более спокойным голосом, - вену задел. 

И все снова вернулись в рабочее положение. 

- Хороший врач, - проговорила Жизнь. 

- Да, - подтвердил Смерть, - жалко ему репутацию портить. 

Жизнь тут же встрепенулась и хитренько так протянула:

- А ведь можно и не портить…

- Можно, - согласился с ней Смерть, - но начальство требует. 

Тут Жизни возразить было нечего. У самой начальник тот ещё «ангелочек». 

Они молчаливо стояли некоторое время. Смерть, словно каменная статуя, не совершил ни единого телодвижения. В то время как Жизни просто не стоялось на месте. В ней бурлила энергия, она же и требовала выхода. Жизни хотелось шутить, веселиться, играть, плясать и петь от счастья. А этот стоит как вкопанный и ноль эмоций на лице, точнее на губах. Из-под капюшона только их и видно. 

- Заканчивай шутить про балахоны, – наконец заговорил Смерть. – Знаешь же, что это униформа.