Жизнь и смерть М. Гусева.

Жизнь и смерть Мирона Гусе..

 Мирон проснулся, посмотрел на часы и снова уснул. Было слишком рано. Через час Мирон проснулся опять. Было не очень рано. Сел в постели, потянулся, в плече хрустнуло. «Это неправильно», - подумал Мирон... 
 Через 20 минут проснулся, чувствуя замечательную бодрость. Было ни поздно, ни рано, а как-то средне. Решил вставать. Когда нога почти коснулась пола, вдруг понял, что она левая. Встать с левой не хотелось, убрал её, левую, а правая не успела. Упал возле кровати и мгновенно уснул. Проснулся от холода, всё вспомнил и решил, что после такого стресса надо выспаться... 
 Очнулся через два дня. Хотел посмотреть который час, но часов на руке не было. Рядом сопела ни разу не знакомая женщина. 
 - Как же меня угораздило? - подумал Мирон и подошёл к зеркалу. 
 Оттуда смотрел лысый старик с оттопыренными ушами. «Какая гадость!» - подумал Мирон и осторожно лёг, стараясь не прикоснуться к чужому человеку. 
 Проснулся от храпа. То, что увидел, было ужасно. На кровати развалился-спал огромный волосатый мужик. Комната была длинная, узкая, похожая на коридор, вся завалена какими-то баулами, на столе остатки ужина, возле дверей грязные сапоги чудовищного размера. Из зеркала смотрела румяная женщина в безразмерной сорочке и бигудях. Не зная, что делать, заплакал и лёг на место, стараясь быстрее уснуть из этого кошмара. 
 Потревоженный мужчина заворочался, не просыпаясь, обнял. Мирон замер, по телу побежали мурашки. Когда храп возобновился, осторожно снял с себя тяжёлую, пахнущую табаком руку, отодвинулся на самый край. Приснилось будто он, Мирон, по-прежнему не мужчина, а волосатый полез обнимать. Мирон отбивался, кричал, а на самой высокой ноте проснулся. 
 С удовольствием заметил, что он один и комната похожа на его собственную. В зеркале увидел молодого человека с симпатичной мордашкой (так ему казалось). «Я ведь мог и не проснуться! - думал Мирон, трогая румяную щёку. - Жизнь коротка, надо срывать цветы удовольствия, пока не настал вечер жизни. Скорее на улицу, и если повезёт...» 
 На улице как назло почти никого. 
 - Девушка, а как вас зовут? 
 Девушка фыркнула и прибавила шагу... 
 - Мадам, разрешите сумку поднести? 
 Мадам улыбнулась, но сумки не отдала... 
 - Женщина, вы кого ждёте? 
 Бабуля ничего не ответила и даже не посмотрела в его сторону. «Глухая, наверное», - вслух огорчился Мирон и скоро пожалел о сказанном. Старушка резво повернулась и пнула каким-то особенным образом. 
 - Ки-я-я-я! - крикнул её беззубый рот, и Мирон полетел в лужу. 
 - Как же так, я такой красивый, а меня никто не любит,- говорил он старушке, отряхивая испачканный плащ. 
 Но та не слушает, делает загадочные движения руками, мелко приседает, понемногу подбираясь всё ближе и ближе. Решил не рисковать, ушёл от греха быстрой походкой опаздывающего человека. 
 Дома, в зеркале, увидел то, что видел каждый вечер, сонного себя в мятой пижаме в крупную клетку. «Хорошо, что завтра воскресенье, - подумал Мирон,- А хорошо ли?» - и лёг в скрипящую почти человеческим голосом пружинную кровать... 
 Проснулся, когда до восьми оставалось меньше десяти. Забегал, торопливо одеваясь, но вспомнил, что наступили выходные, вернулся в кровать и приказал самому себе: 
 - Спать! 
 - Фиг тебе! - ответил кто-то невидимый. 
 Мирон вспылил, стукнул себя в грудь: 
 - В этот раз будет, по-моему! 
 Ему никто не ответил. Мирон закрыл глаза, но сон не шёл. Старался не шевелиться, задремал, когда тот же голос участливо спросил: 
 - Вы уже уснули, сэр? 
 Мирон вскочил и выбежал на улицу. 
 Там всё было как обычно, только люди ходили на головах. Мирон пробовал как все, но в перевёрнутом виде цветной мир терял привычные краски, становился коричневым, и в висках стучал возрастающий метроном озадаченного сердца. Плюнул, встал на ноги и пошёл, как привык. Встречные удивлённо останавливались, показывали пальцем, некоторые подходили ближе и смеялись. 
 - Мир катится непонятно куда,- думал Мирон, решая вернуться. 
 Но дом его теперь был на колёсиках и ездил взад-вперёд, как манёвренный локомотив. Возле дороги сидел старик с гармошкой,- продавал билеты. Мирон вздохнул и протянул пятачок. Старик отложил гармонь, взял монету, повертел в руках, кинул на землю. 
 - Что ты даёшь! Это же дрянь, а не деньги. 
 - Сколько же нужно? 
 - Если на первый ряд - одно, если подальше - три рубля. 
 - Да что же это за кино? - удивился Мирон, обшаривая карманы. 
 Старик взял гармошку: 
 - Наверное, это цирк,- и запел,- У солдата выходной, пуговицы вряд... 
 - Вы знаете, а у меня ничего нет, - может, пустите в долг, а я вам вынесу. У меня в квартире денег очень много. 
 - А Вы, в какой цифре живёте? - спросил старик, доставая длинный список. 
 - Пятьсот пятнадцать, - сказал Мирон и почему-то испугался. 
 - Нет, таких номеров не бывает! - рассердился старик,- будем платить или будем валять дурака!? 
 Мирон молчал, ещё раз проверяя карманы. 
 - Не хотите, как хотите, - вздохнул старик, ловко вскочил в подъезд, и дом укатил, мягко набирая скорость... 
 Пошёл снег. Мирона засыпало, он стал похож на дерево. Прилетела ворона, села на голову. 
 - Разве такие деревья бывают? - спросила она и клюнула. 
 - Бывают, не бывают,- просипел Мирон простуженным голосом,- не нравится, не сиди! 
 - Я тебя спрашивать буду, где мне сидеть! - зашумела ворона, клюнула ещё и приготовилась сделать кое-что похуже. 
 Мирон попробовал ударить, но руки не слушались. Бросился бежать, чтобы сидящего скинуло встречным воздухом, и бежал так быстро, что ворона задохнулась на крутом вираже, по инерции полетела прямо и исчезла в густой кроне придорожного дерева. 
 Мирон услышал треск, почувствовал отсутствие седока и неожиданно для себя полетел сам. Земля удалялась, и вот её не стало совсем. Мирон испугался и громко каркнул. Странный звук испугал его самого, Мирон забыл лететь, от этого испугался в третий раз и стал падать. 
 После стремительного, но недолгого полёта был пойман колючими ветками высокого дерева. Его голова, по инерции клюнула не очень твёрдую от недавнего дождя древесину. 
 - Разве такие деревья бывают? - проворчал он, трогая когтистой лапой ушибленный клюв. 
 - Все обилечены? - вынырнула из нижних веток озабоченная белка и, не дождавшись ответа, снова пропала. Мирону от всего этого стало как-то не по себе, и он закрыл глаза... 
 Проснувшись, ничего не понял. Снова уснул и ещё раз проснулся. Различил смутные очертания предметов, свет из окна. С третьего раза прояснилось, как следует. Стал вставать, с трудом преодолевая какое-то неизвестное раньше сопротивление. Внутри что-то болезненно напрягалось, требуя покоя, но Мирон рванулся и куда-то вывалился, едва не утянув за собой большое настенное зеркало. Поднявшись, почувствовал в теле необыкновенную лёгкость, увидел отражённое изображение комнаты, себя, лежащего на полу, бледное лицо, спокойные, закрытые глаза. 
 Он бил по щекам, кричал в самые уши, щипал, пробовал укусить. Всё было напрасно. Вспомнил, что умеет летать... 
 - Я ухожу от тебя! - сказал и раскрыл окно, - Прощай! 
 И на этот раз тело не ответило, лишь при слове «Прощай» едва заметно вздрогнуло и замерло ещё тише, ещё неподвижней. 
 Когда он шагнул навстречу свежему, почти весеннему небу, солнце уже взошло. Быстрая тень пробежала по земле, отступая в прошлое, давая дорогу новому дню жизни.