Жизнь отбросов

Пролог

– Начнём с конца.  

С кушетки встал высокий человек, страшно худой и страшно бледный. Одет он был в дорогой синий камзол из шелка и синие брюки той же материи. Его шею облегал парчовый красный шарф, а в руках он держал полированную и гладкую трость с металлическим набалдашником.  

Пустые, будто мёртвые, глаза человека пронизывали крестьянина и его жену, сидевших чуть поодаль от него, у камина. Его голову венчали черные, словно смоль, волосы. Черты лица были острыми, строгими. Человек внушал страх и ужас. Одним словом инквизитор.  

– А конец, уважаемый селянин, для вас и для вашей любезной супруги будет печальным. Посудите сами, что вас и вашу супругу может ждать кроме смерти?  

– Смерти? – крестьянин побледнел и крепче обнял жену.  

– Вы удивляете меня, селянин. Я беседую с вами уже более получаса, но вы так ничего и не поняли. Вот смотрите. Я постараюсь привести пример, близкий к вам. Скажем, земля. Вы вспахиваете землю, сажаете что-нибудь, не особо важно что именно, к примеру, брюкву. Обычная брюква. Вы посадили ее и ждете хороший урожай. Вы хотите, чтобы урожай был богатым, и вас нельзя винить, кто же не хочет. Но к несчастью, есть проблема. Сорняки. Они окружают ботвы брюквы, брюквы о которой вы заботитесь и ждете урожай. Что вы делаете с сорняками, господин селянин?  

– Я их вырываю, господин капитан инквизиции Клаус.  

– Вырываете? Вы молодец, это правильно. Любой земледелец должен заботиться об урожае. А теперь новый пример. Возьмём скот. Скажем, овец. Вам это также будет понятно, я успел заметить, что вы держите небольшое стадо. Я прав?  

– Вы правы, – кивнул крестьянин, который с каждым мгновением боялся все больше.  

– Скажем, одна овечка из стада повредила себя. Повредила серьёзно, и вылечить её не получится. Что вы сделаете с ней?  

– Если вылечить нельзя, я зарежу её, господин Клаус.  

– А теперь вы правы. Заметьте, я считаю ваше стремление очистить ваш огород от сорняков, ваш скот от больных особей, правильным. И в этом наши профессии схожи. Ведь инквизитора можно сравнить с земледельцем и скотоводом. Мы тоже печемся о своём огороде, о своём стаде. Мы хотим получить богатый урожай, щедрый приплод во славу богов. А вы, уважаемый селянин, вы и ваша прелестная жена – это сорняки, больные овцы. Вас необходимо вырвать, чтобы вы не испортили нам плоды. Вы же понимаете меня, как земледелец земледельца?  

"Он не понимает и не поймёт", – усмехнулся про себя Клаус, которого вид сжавшихся в ужасе крестьян очень забавлял.  

Инквизитор отмечал болезненный вид селянина, его старость, морщины на лице. Старик не был похож на еретика и богохульника, в этом Клаус мог поклясться, но эта деревушка находилась слишком далеко от столицы, путь был долгим и тяжёлым, не зря же он приехал сюда, в конце концов.  

– Продолжим нашу беседу. Мы расставили приорететы, поняли друг друга. Теперь наш разговор станет ещё более приятным для нас обоих. Вы верите в богов?  

Крестьянин ответил сразу. Мгновенно. Он вырвался из крепких объятий жены, рухнул на колени и торжественно произнёс  

– Свято верю в богов. Верю в короля. Верю в святую и безгрешную инквизицию.  

" Как же от этой свиньи смердит, – думал Клаус. – Это не человек, человек не может так вонять. Запах лука, чеснока и навоза. Его стоит прирезать только за это".  

Неожиданно размышления инквизитора прервали расспахнувшиеся вдруг ставни. На улицы собиралась гроза. Лошади Клауса и его людей испуганно вставали на дыбы, после каждого расската грома. На пыльную землю начали падать крупные капли дождя.  

"Боги всемогущие, – проворчал про себя Клаус. – С убийством этой свиньи придётся подождать. Я не собираюсь пересекать тракт в грозу. Нет, тысяча проклятий. Даже если Рино придёт с того света и прикажет мне сделать это, я пошлю его обратно в преисподнюю, где ему и место. Боги, эта старая тварь читает молитвы".  

Крестьянин действительно сложил руки на груди, закрыл глаза и шевелил губами. Громко и внятно, со жгучей верой в глазах.  

" А когда я в последний раз молился? – спросил себя инквизитор. – Хоть убей, не могу вспомнить. Проклятье, а ведь и правда когда? В этом году точно нет, и в прошлом нет. Не вспомню, руку на отсечение даю, не вспомню. Молится тварь. Старый урод. Ладно, этот спектакль надо заканчивать, – решил Клаус и, неожиданно схватив селянина за воротник, закричал:  

– Лицемерие!  

Солдаты, сопровождавшие Клауса, оторвались от мыслей о борделях и вине, вскочили со стульев и выхватили из ножей мечи. Крестьянка заплакала и уткнулась в грязный фартук, не переставая всхлипывать. Чёрный кот, устроившийся рядом с железным сундуком и поедающий мертвую крысу, испуганно фыркнул и спрятался за разбитым кувшином.  

Между тем, гроза становилась все сильней. Раскаты грома разрывали хмурое небо, а дождь лил так, словно боги решили устроить очередной потоп. 

– Вы считаете, это правильным? Изображать благочестие – страшный порок, – спросил Клаус и оттолкнул от себя крестьянина.  

Старик охнул и с повалился на стол, который развалился под его весом.  

– Что же это вы? Как же это вы? – захныкал селянин.  

– Закрой свой поганый рот, тварь. Перед тобой священная карающая длань святой инквизиции. А ты, седая развалина, должен чувствовать страх и ужас, – Клаус поднял с пола ржавый нож и схватил жену старика за волосы. – Вы виновны. И у меня есть неоспоримые доказательства этому.  

"Нет у меня ничего на этих мерзавцев, – пронеслась в голове у инквизитора. – Из них такие же еретики, как из навоза лютня.