Жизнь в платиновом блонде

Глава 1

Уходя из вязкого бесконечного сна я всё же чертыхалась, что просыпаюсь уже давно не от лучика солнца, а от банального желания посетить белого фарфорового друга, чтобы поделиться с ним своими соками. Свой путь до встречи с ним я давно уже совершаю с закрытыми глазами, так что и в это утро пытаюсь сползти со своего ложа и “домчаться” до него.

Глаза пришлось резко распахнуть, тело меня не слушалось и даже руки не могла оторвать от постели. Полумрак добавил паники, я могла только вращать глазами и моргать.

- Меня разбил паралич-, мысли заметались, это был наихудший конец моей одинокой жизни, из глаз потекли слёзы и я могла только моргать, чтобы избавиться от жидкости. С толикой чёрного юмора пришла мысль, жидкость из тела всё же нашла выход. Когда жалость к себе отступила, в уши стали проникать звуки и они заставили прекратить поток слёз и прислушиваться.

Хлопали вдали двери, над головой шёл писк приборов, а сумрак вокруг стал рассеиваться за счёт рассвета из окна, что добавляло паники. Похоже, что я в больничной палате, так как потолок и стены явно не в моей квартире и мой вывод вскоре подтвердился.

У моего ложа оказалась медсестра вместе с включением потолочных светильников. Боковым зрением я наблюдала её растерянный вид и вскоре она сбежала из поля моего обзора. В её отсутствие я уже могла двигать головой и рассматривала обстановку одиночной палаты. Кажется я в реанимации и от моего тела тянутся тонкие нити систем к стойкам с пакетами и бутылкам в держателях, а провода от частей тела уходят к приборам за моей головой, именно от них шёл перезвон звуков.

Мне стало доступным движение пальцев рук и ног, что внушало оптимизм, это не паралич, меня просто зафиксировали в неподвижности к кровати.

Вскоре у моего ложа стало многолюдно, двое мужчин-врачей обследовали мою тушку, лишив меня простыни, а женщина-врач следила за показаниями приборов. От рук врача у моего лица пахло табаком и мне стали доступны и другие запахи. В четыре руки врачи промяли моё тельце и я освободилась от жидкости прямо в постели, а мужики одобрительно меня похвалили, я стала разбирать их переговоры. Они уступили меня медсестре, которая сноровисто сменила у меня памперс и даже провела мне гигиенические процедуры в районе паха. Переговоры врачей и действия медсестры меня изумляли, по их словам, я очнулась от трёхмесячной комы и потеряла в весе значительно, но прежде у меня вес был за сто килограмм, а тут меня крутили совсем без усилий.

Мои руки и ноги освободили от фиксации к кровати, подачу лекарств оставили только к подключице и стали медленно поднимать мои руки, ноги и их сгибать.

На тонкие ручки я смотрела с ужасом, это были чужие руки, вновь полились слёзы, а медсестра тампоном умывала моё лицо моими же слезами, впрочем, голова моя была вся в бинтах.

Вскоре меня оставили в одиночестве и я начала пережёвывать информацию из разговоров врачей. Интересным было замечание врачей, сообщить моим близким, что я вышла из комы.

В одиночестве я обратилась к своей памяти и последним воспоминанием был полёт со стремянки, когда я пыталась повесить портьеры на окно, вымытое днём ранее. Довольно спокойно я приняла свою вероятную смерть при падении и обратилась уже к памяти нового своего тельца. Процесс пошёл стремительно и я прикрыла глаза.

Жизнь девушки Лены смотрела в ускоренном режиме документального кино. Уже школьные годы жизни Лены просматривала в медленном темпе, я сообразила как скорость просмотра можно изменять, а именно особые моменты просматривать стала в замедленном темпе.

Мои закрытые глаза гарантировали, что прерывать меня от просмотра не будут, но к общему обходу врачей по палатам, просмотр я завершила. Получила информацию о семье, друзьях и увлечениях девушки Лены, в чьём тельце я сейчас очнулась. Девушка была со сложным характером с непростыми приятелями. Порадовалась, что в семье её любили и она была младшим ребёнком, а отец её вообще обожал. Оказалось, что статью Лена пошла в его мать, которая также выделяла её из своих внуков. Из просмотра выяснила, что живёт семья в городе, где я выросла сама, но родилась Леночка много позже меня и сейчас начало восьмидесятых, а страна СССР. Увлечения и приятели Лены меня пугали, это были мотогонки и ушла Лена из за травм именно после ДТП. Гонкой на мотоциклах она с приятелями отмечала окончание школы и вместо подготовки к поступлению в ВУЗ, оказалась в коме. Всё это я обдумывала, пока консилиум врачей ждал моего пробуждения.

Томить докторов не стала и открыла глаза. Меня все осмотрели и дали свои рекомендации на дальнейшее выздоровление. Для врачей мой случай оказался уникальным, по прогнозам никто не ждал моего выхода из глубокой комы, поэтому и комиссия была столь многолюдной. Присматривать за моей тушкой назначили двух врачей, которые возились со мной на рассвете. Таким решением эти мужички были довольными, от них пришла общая мысль, что на моём случае они напишут кандидатские диссертации. Видно они слишком громко думали, мыслей других врачей я разобрать не могла, от попыток разобраться в общем шуме мыслей пришла головная боль и я ушла в сон.

Вновь я очнулась от лёгкого массажа, который мне проводил доктор с запахом табака. Пока он любовно оглаживал моё тельце, я настроилась на его мысли, которые были лишены сексуального интереса, а интерес был вполне профессиональный. Узнала от него свой диагноз и внутренние повреждения. Необычность моего случая была в том, что при коме 4 степени при пониженном давлении у меня всё же срослись кости, в голове и ключице у меня титановые импланты и через неделю мне назначили МРТ, а пока усиленное питание с лекарствами и легкий массаж.

После массажа у меня было посещение родни. Явились все кровные родственники, даже отец, который удачно оказался в это время дома между рейсами. Старшие брат и сестра жили уже в своих семьях, внешне они были в маман: смуглые и темноволосые, а вот отец был платиновым блондином с синими глазами. Все родственники были высокими и очень привлекательными внешне. По возрасту я была последышем, но вся семья выглядела очень молодо, хотя родители уже были на пути к пенсии. Все с восторгом смотрели на меня, а мама и сестра даже всплакнули. Им разрешили только смотреть на меня и говорить, а я могла только переводить свой взгляд на говорившего.