Жизнь за жильё

Глава 4

В местах лишения свободы существуют писаные и неписаные правила покамерного размещения арестантов. По закону обязаны содержаться отдельно: мужчины и женщины, совершеннолетние и несовершеннолетние, подельники, бывшие сотрудники правоохранительных органов, ранее несудимые от судимых, отдельно друг от друга подозреваемые, обвиняемые и осужденные, больные инфекционными заболеваниями. 
Хотя ранее несудимый Кантемиров спокойно попал к судимым, и ничего особенного...
Теперь к неписаным  правилам. Здесь главную роль играет статус арестанта в тюремной иерархии. «Воров», «бродяг» и прочих карьеристов уголовного мира стараются изолировать от общей массы, дабы они не оказывали пагубное влияние на остальных.
 «Обиженных»  компонуют между собой, потому что в нормальной камере их не примут, заставят требовать перевода. «Мужики», нейтральная категория между администрацией и «авторитетами», с «козлами» (те, кто сотрудничает с администраций) в принципе уживаются спокойно, но иногда возникают эксцессы... 
Конечно, при разделе арестантов по камерам и блокам администрация изолятора учитывает в том числе и субъективные факторы. Это личная неприязнь на воле или по предыдущей «отсидке», когда кто-то из сидельцев является свидетелем по делу против другого, конфликты, возникшие уже в учреждении и т. п. По вероисповеданию и национальностям компактно не сажают, наоборот, администрация старается разбавить друг друга. Не из соображений интернационала и толерантности, а по соображениям безопасности и  чтобы не допускать возникновения каких-либо «ячеек». Вот так и сидят в «Крестах»...
В тюремных стенах люди живут по своим законам и понятиям, которые при этом нигде не прописаны. Каждый сиделец выполняет свои обязанности, вносит свой вклад в развитие криминального общества и подчиняется смотрящему. Смотрящий в камере или в блоке – это авторитетный зек, который занимается решением вопросов, связанных со всем происходящим в тюремном кругу. Он обычно старше других по возрасту, хорошо знает тюремные законы и умеет спокойно выстраивать отношения с людьми.
Савелий Симонов оказался не только смотрящим по отдельной камере, но и по всему корпусу №1 «Крестов» на 480 камер.  А это уже величина тюремного масштаба, это авторитет, это ответственность... Смотрящему почти ежедневно, вернее – почти каждую ночь без выходных приходилось разруливать различные споры между зеками и решать вопросы с надзирателями и администрацией.  
Жизнь в тюрьме начинает бить ключом после отбоя, который наступает в 22:00 и длится до 6:00 – положенный по закону восьмичасовой  сон. Наступает время ее величества «Дороги». Арестанты налаживают межкамерную связь, и до утра происходит бурное общение через переписки – малявы и обмен насущным – чай, конфеты, сигареты…
Кантемирова вызвали к следователю только на десятый день изоляции от общества. Любой вызов арестанта к следователю или адвокату – это глоток свободы в стенах изолятора. Разнообразие тюремной жизни… Стук обуви вниз по знакомой металлической лестнице в центре «Креста», внимание на падающий через металлическую сетку солнечный свет главного купола, широкий коридор следственного блока – и вот ты в специальной комнате для свиданий адвокатов и следователей с заключенными.
В небольшом узком кабинете, состоящем из длинного стола и деревянных лавок по бокам, доставленного узника ждали сидевшие друг напротив  друга  адвокат Соломонов и новый следователь областной прокуратуры. Невысокий и полноватый мужчина в сером костюме без галстука, выглядевший чуть постарше Тимура с Сергеем, перелистывал папку уголовного дела и при входе подследственного поднял голову, кивнул и надел очки со стола. Адвокат встал и поздоровался с подзащитным за руку. 
Следователь махнул рукой, приглашая обоих сесть рядом, и представился: 
– Следователь областной прокуратуры Копф Андрей Генрихович. Я веду ваше дело.
– И это гут, Андрей Генрихович. 
– Кантемиров, владеете немецким?
– Немного разговорным. Служил в ГДР, город Дрезден.
– А я из приволжских немцев. После службы на Балтийском флоте поступил на юрфак университета и по окончании пошёл в прокуратуру.
– У нас с вами одна альма-матер, – сообщил с улыбкой подследственный.
– Так и есть. Адвокат уже сообщил, что вы вместе учились. Я на дневном учился и раньше закончил на три года, – медленно произнёс следователь, внимательно разглядывая оппонента. Контакт установлен, пора работать. – Показания давать будем? 
– Да я вроде всё рассказал? Как на духу... И на очных ставках с Блинковым уточнил отдельные моменты, – ответил Канетмиров и посмотрел на защитника. 
Соломонов кивнул:
– Мы от своих слов не отказываемся. Да и свидетель Блинков всё подтвердил.
– И это тоже гут, – улыбнулся следователь, взял ручку и приготовил бланк допроса. – Ещё раз вкратце – всё от начала и до конца.
Обвиняемый по четырём статьям (три статьи – от уральцев и плюс ст. 218 ч.2 УК РСФСР «Ношение, изготовление или сбыт кинжалов, финских ножей или иного холодного оружия без соответствующего разрешения…») в присутствии своего адвоката повторил показания, данные в изоляторе временного содержания. 
Следователь дал обоим ознакомиться с записями и указал, где нужно расписаться. В конце появилась утверждающая законность происходящих следственных действий надпись: «С моих слов записано верно, мною прочитано». Сотрудник областной прокуратуры начал складывать документы в папку и обратился к адвокату:
– Сергей Витальевич, ожидаю вас на выходе, прошу долго не задерживаться. Нас ещё свидетель ждёт.
– Пятнадцать минут, Андрей Генрихович.
– Хорошо. Кантемиров, не скучайте тут без меня.
– И вам не хворать, гражданин начальник, – улыбнулся подследственный.
Следователь вышел с папкой под мышкой. Адвокат придвинул  портфель, вытащил из глубины три пачки «Мальборо», шоколадку «Санкт-Петербург» и ручные электронные часы. Всё же в последнюю встречу на очных ставках Соломонов убедил клиента оставить у него на время часы «Сейко». 
И по большому счёту оказался прав, дорогие часы могли забрать на шмоне или снять со спящего в карантине. Тимур привык постоянно контролировать время и сейчас с удовольствием разглядывал электронный циферблат часов «Монтана». Семь мелодий, между прочим…
Затем повернулся к защитнику:
– Спасибо, Серёга.
– Не за что. Как у тебя здесь – всё в порядке?
– Жить можно. Сева к себе в хату перетащил. Я тебе о нём рассказывал, вместе парились в районном изоляторе.
– Это который из авторитетов?
– Здесь смотрящий по западному «Кресту».
– Да ты стал особо приближённым? Растёшь, каторжанин, – ухмыльнулся бывший опер.
– Неделю здесь – и уже устал от замкнутого пространства. Что-то меня совсем не штырит тюремная романтика…, – задумчиво ответил подзащитный и добавил: – Пора сваливать.
– Похоже, у следствия никаких новых доказательств нет, и не будет, – сообщил адвокат и посчитал оставшиеся дни: – А у следователя ещё двадцать суток в запасе.
– Не хотелось бы все оставшиеся дни здесь проторчать. А доказательств точно больше не будет. Тяжкие статьи отпадут. Я не продавал оружия и никого не убивал. Я говорил…
– Верю, Тимур. Но тому же следаку с интересной фамилией Копф будет совсем  не легко похерить такое уголовное дело просто так, за здорово живёшь. У него отчётность и руководство.
– Сергей, а если оставить  статью 218 часть 2, признать её полностью и затем попасть под прекращение уголовного дела по статье 9 УПК?
– И отдать тебя на поруки трудовому коллективу? – защитник задумался. 
Тимур ждал, разглядывая мерцающие цифры на электронных часах. Время ползёт…
 Адвокат посмотрел на подзащитного и спросил:
 – Сам додумался?
– На днях сокамернику жалобу помог составить, вот и почитал заодно УПК. Ты же мне кодекс купил, – почти честно и с улыбкой ответил бывший дознаватель.
– Тимур, когда уволился с пожарки? – защитник начал работать, пошли вопросы по существу.
– Больше полугода прошло. – Бывший старший пожарный посчитал месяцы: – Восьмой месяц идёт.
– Нормально, – прикинул адвокат. – Справку с работы я тебе сделаю. Даже если этот Копф начнёт проверять, на рабочем месте всё подтвердят. Надо придумать какую-нибудь пролетарскую профессию. Прокуратуре понравится.
– А чего думать? Я – техник-электрик четвёртого разряда, – пожал плечами выпускник Челябинского Политехнического техникума.
– Точно! Ты же технарь до армии закончил. Забыл совсем… Станешь электриком. Рабочий класс... Оправдаешь доверие трудового коллектива, электрик Кантемиров?
– Так точно, товарищ адвокат.  Сергей, надо ускорить процедуру, – подзащитный наклонился к адвокату и зашептал в ухо: – Бабок ему предложи. Олег заплатит.
Соломонов удивлённо посмотрел на Тимура, кивнул головой и сообщил:
– В прошлый раз, перед очными ставками твой Блинкаус чуть не обоссался от страха.
– Вот и я говорю – свобода дороже денег, – чуть громче сказал Кантемиров. Затем снова наклонился к защитнику и снизил тон: – Возьми у него штуку баксов. Сам договорись со следаком на сумму, остаток оставь у себя. И пусть нож вернёт. Финка дорога, как память.
Адвокат отстранился от подзащитного и задумался. Тысяча долларов США – хорошие деньги на сегодняшний день… 
Сергей повернулся к Тимуру и сказал вполголоса:
– Вроде этот Андрей мужик нормальный. Опять же – морячок. А флотские – парни хватские. Может, и прокатит… Тимур, ты точно про гранаты в пакете ничего не знал?
– Нет. Да и эту упаковку Блинкаус взялся перевезти для Мары. Не стал бы я  жену и сына отправлять с гранатами в одном вагоне.
– Товарищ прапорщик, мы с тобой оба служили в доблестных мотострелковых войсках и оба знаем, что этими боевыми гранатами РГД-5 без вставленных запалов можно гвозди в стенку забивать и ничего не будет.
– Товарищ сержант, повторяю ещё раз – я не знал про гранаты в пакете, – Тимур повысил голос и упрямо посмотрел на защитника.
– Всё, Тимур, проехали. Понял я всё, – спокойно ответил Соломонов и взглянул на часы. – Меня товарищ Копф ждёт. Зайду через пару дней.
– Сергей, книжек захвати.
Адвокат кивнул и вышел вызывать конвой. На выходе из следственного кабинета одна из пачек сигарет ловко перекочевала из рук арестанта в карман цирика, и конвой  отправился в обратном направлении без всякого личного досмотра. Зачем лишний раз шмонать хорошего человека?
Надзиратели (вертухаи, цирики) тоже люди, и с ними надо жить дружно, без конфликтов. Администрация любит, когда «ты со мной нормально – и я с тобой нормально…». И в ответ на скандал можно легко получить дубинкой по ребрам, и вместо здорового  образа жизни попасть в больничку. Если повезёт. Не получится с медициной – отлежишься в хате.
 Вертухаи – заклятые друзья арестантов. Большинство из них подкуплены зеками и носят им с воли разнообразный «запрет» –  в лучшем случае алкоголь, в худшем – наркотики. Такие цирики с большим удовольствием побьют арестанта-скандалиста, чтобы выслужиться перед начальством. Надо всегда помнить: надзиратель по закону имеет право применять к арестантам физическое воздействие, то есть банально бить. С цириками лучше жить нормально. Каждый на своём месте… Мы сидим, они охраняют и нам не мешают…
Студента завели в камеру. Молодой человек тяжело вздохнул… После прогулки на свежем воздухе по пролётам и коридорам исторической тюрьмы, а также после разговора с двумя нормальными людьми захотелось на волю. 
Конечно, при большой фантазии можно было представить, что ты едешь в купейном вагоне поезда дальнего следования. То же замкнутое пространство, те же спальные места в три яруса по бокам, и тот же столик под  окном… И те же редко меняющиеся и порядком надоевшие попутчики… 
Вот только картинка за зарешеченным окном никак не меняется, да и воздух в купе не проветривается от движения вперёд. Этот состав замер на месте на долгие годы. На века. И пора с него соскакивать...
Две пачки «Мальборо» не дошли до общака. Остались у Севы для дел смотрящих. Шоколад Тимур решил оставить себе, у человека в камере должны быть свои маленькие радости и  своё личное пространство…