Жизненные истории Луки Морье

Глава ПЕРВАЯ, в которой жизнь Луки меняется катастрофически и бесповоротно

Месяц назад я был обычным человеком, который ходит на работу, платит ипотеку, кормит кота и покупает в магазине по пятницам чего-нибудь эдакого, дабы расслабиться и хорошенько отдохнуть. Но это месяц назад.

- Лукаморье, хватит жмотничать, давай с нами в бар, - это мой сотрудник, который живет с родителями, и кроме как в баре и модном магазине одежды оставить деньги ему негде.

Меня зовут Лука, мне скоро будет тридцать три, и мои родители, имея странное чувство юмора так меня назвали, потому что наша фамилия имеет французские корни, и звучит как Морье, с ударением на «е». Само собой, уже с детского сада все знают, что я – Лукоморье, а мне и обижаться не на что, это мои имя и фамилия. А в паспорте я Лука Степанович Морье.

- У меня другие планы, Георгий, спасибо за приглашение, - главное – быстрее закруглить разговор и добраться до моего кресла, а там погрузиться в новую книгу, или найти достойный фильм. Мой кот, которого зовут, естественно, Баюн, растянется на моей спине или на коленях, и будет есть с тарелки мой сыр. Все нервные окончания словно током пощипывало от предвкушения этих трех благодатных вечеров.

В магазине, как всегда вечером в пятницу и бывает – открыта лишь одна касса, и девушка путает все, что возможно. Я хожу сюда один раз в неделю – у меня есть график, которому я следую беспрекословно!

- О, месье, вам как обычно, без пакета, у вас с собой? – они подшучивали надо мной с того дня, когда я оставил у них свою карту, и вернули ее мне только когда предоставил паспорт. Сказочного места они в ней не разглядели, а вот «мюсье» прилипло знатно. Ну, ничего, у девочек тяжелая работа, пусть веселятся.

- Нет, сегодня мне нужен и пакет, и ваш товар по акции в виде данного горького шоколада без всяких орехов и изюмов, - я указал на плитки шоколада, выставленные прямо на кассе, и начал выставлять из корзины коньяк, сыр, упаковку яиц, молоко и корм для кота.

- Шикуете, месье, папенька поди деревню крепостных продал, чтобы вы сегодня сподобились, да разгулялись на все елисеевские поля, - девушка смеялась, но люди за мной, слава наушникам в их отверстиях, не слышали ее шуток.

- Елисейские, милочка, елисейские…

- У вас нынче на них овёс, али рожь колосится? – она явно уже намахнула сегодня, и берег под ногой ее ума все сильнее осыпался.

- Али горох, Анфисушка, али горох, - я прочитал ее имя на бэйдже, чего не делал раньше. Пикнул картой, забрал чек и направился домой – меня сегодня не огорчишь, уж больно долгожданный вечер, профурсетки вы эдакие.

Кот встречал как всегда – тщательным трением о ноги, восьмерками, о которые можно запнуться и убиться, если не знать, что прежде, чем сделать шаг, надо открыть коробочку, стоящую уже пару лет на комоде в прихожей, взять из нее лакомство и бросить в сторону кухни. И желательно попасть под батарею, и вот тогда, в это время можно разуться, раздеться, снять свитер и брюки, помыть руки в ванной, надеть халат, и пройти в кухню с пакетом.

Я любил свою кухню с первого дня, с момента как перешагнул порог, когда пришел сюда с риэлтером: высоченный потолок, лепнина, высокие окна. Четырнадцать квадратов благолепия и вид из окна прямо на внутреннюю часть МКАДа. Огромное кресло, в котором можно спать, хороший письменный стол от старого хозяина, реставрация которого обошлась мне в значительную суммочку, но смотря на него, понимаю, что мог бы еще пару месяцев жить на овсянке и толокне. Минималистического плана кухонный гарнитур, что плохо вязался с креслом и этим божественным столом, но его глянец был идеальным для мытья.

Журнальный столик, что вовсе не из магазинов со смешными названиями, а из-под руки мастера – краснодеревщика, я красиво сервировал сыром и горьким шоколадом, нашел в холодильнике хвостик сырокопченой колбаски, что повис между решетками, и тем самым дожил до сегодняшнего вечера. Он тоже лег тонкими ломтиками к сыру, чем вызвал немалый интерес Баюна.

Достал свою любимую лафитную рюмку, принадлежащую моему прапрадеду, и переходящую от отца к сыну аж с начала девятнадцатого века. Граненая, на короткой, крепкой ножке, что упирается в толстенький, но изумительно прозрачный кружок – подставку, она всегда доставляла эстетическое удовольствие. Из бутылки набулькал грамм «писят», поставил на столик, и пошел в душ – только когда буду полностью готов расслабиться, совершу этот первый вкусный глоток.

Усевшись поудобней, выбрал сериал, и погрузился в негу своего бытия, растекся по креслу, на коленях улегся сытый Баюн – идеальный вечер пятницы готов был перетечь в тихую благодатную ночь до обеда субботы.

- Отототюшки тото, топототюшки тото, ото матюшки мато, раскроватюшки като, - кто-то напевал достаточно громко и нелепо. Это было странно – соседи здесь приличные, и я свои фильмы смотрю очень тихо, а то и вовсе в наушниках, дабы не побеспокоить  трудовых лошадок, что меня окружают и сверху, и снизу.

Кот прижал уши, спрыгнул с коленей и запрыгнул на окно. Как только снова начинали напевать, он опускал одно ухо, поводил головой, и снова смотрел в окно. Странно очень – никогда он себя так не вел.

- На до ел! – достаточно громко послышалось от окна.

Я нажал на «пробел» - поставил фильм на паузу и посмотрел на кота. Потом на раму. Нет, она была плотно закрыта – шум там, за окном стоит просто адский. Может от батарей слышимость такая?

Снова запели этот бред, но тут я услышал еще звук льющейся воды, так явно, словно у меня в ванной. Нехотя встал и пошел туда. Под дверью тонкой полосой светило. Я не мог оставить электричество – у меня на него заложено не более трехсот рублей в месяц, я зимой холодильник отключаю, а стираю и утюжу исключительно в выходные – по второму тарифу.

Открыл дверь и прежде чем увидеть это, услышал сзади:

- Лука, только пожалуйста, не теряй сознание, прошу, пол холодный, проваляешься минут двадцать, простуда нынче стоит не меньше восьмисот рублей, плюс на больничном оплатят по минималке – будешь по пятницам овсяный отвар пить, - там был только кот, и я боялся обернуться.