Жнец

Глава 11

Солнце уже село, когда Антон вместе с отцом Василием, минуя погост, зашли в храм и поднялись на колокольню. Отсюда открывался замечательный вид на всю округу.

Село раскинулось на большом холме, который состоял из нескольких возвышенностей. На самой большой из них находилась церковь. Вокруг холма была низина, там протекал ручей. За водоразделом земля вновь поднималась вверх, но более плавно, чем те перепады высот, что можно было наблюдать на сельском холме.

Во время пути к церкви отец Василий все больше молчал, что только разжигало интерес и любопытство Антона. Если что-то слетало с губ священника, то это были все больше предостережения типа: «Тут иди аккуратнее, там скользко, после вчерашнего дождя земля еще не просохла».

Прогулка на колокольню прогнала сонливость, навеянную приемом пищи. Свежий вечерний ветерок, весело гуляющий на высоте между колонн, бодрил. Меж тем, яркий свет дня меркнул с каждой секундой, его сменял белый тусклый свет, идущий от раздобревшего месяца.

– Здорово тут у вас, – любуясь округой, излил свой душевный порыв Антон.

– Есть такое дело, с Божьей помощью, – учтиво ответил священник, после чего начал свой рассказ.

Антон присел на перила, к которым были привязаны веревки, ведущие к колоколам, внимая словам отца Василия.

– Я приехал в приход уже много лет тому назад. Это случилось через год после вывода войск из Афганистана, где мне довелось послужить.

– Вот это неожиданно, – вырвалось у Антона. – Я бы и не подумал, что вы в армии служили.

Священник пожал плечами.

– С кем не бывает. Вот ты офицер, а вот уже и церковный сан принимаешь. Причудливы повороты судьбы, но на все воля Господня.

Загулявшие сверх положенного времени стрижи с писком пролетели мимо колокольни, пикируя круто вниз, где под сводами храма висели их шапочки-гнезда.

– Сначала мне было все в новинку. Но дни шли, и я втянулся. Деревенский житель сильно отличается от городского. Он общителен, внимателен к чужому горю и оптимистичен по жизни. Деревней движет коллективизм. Если тебя примет община, то ты уже не пропадешь. Мне посчастливилось быстро стать своим, тогда-то все и началось.

От земли поднялась вечерняя мошкара, которая, упорно борясь с усиливающимся ветром, начала назойливо докучать людям.

– Вот напасть-то какая, – отмахиваясь рукой, сказал отец Василий. – Ну, да ладно, о чем же это я говорил? Так вот, чем больше я проникался богослужебной практикой, тем больше во мне возникало сомнений в правильности выбранного пути. Изо дня в день, из года в год одно и то же. Но, как верно говорят, неисповедимы пути Господни. Когда местные жители стали считать меня за своего, мне открылись некоторые их тайны, которые, как ни странно, вернули меня на путь истинный и укрепили в вере.

Антон, отмахиваясь от мошкары, сделал неловкое движение и задел одну из веревок, ведущих к колоколу. Он качнулся и над селом разлился протяжный звук – «бу-у-ум-м-м».

Священник погрозил Антону пальцем и вернулся к рассказу:

– Я столкнулся с такими вещами, которые нельзя объяснить холодным разумом и законами физики, но они противоречили и учению церкви, хотя нет, вернее будет сказать так: эти странные вещи гармонично вписывались местными жителями в их православное верование.

Священник глядел на Антона, пытаясь разобраться, понимает ли его он. Но гость пока не улавливал глубинного смысла сказанного.

– Хорошо, попробую объяснить по-другому. Я столкнулся с существами, которые бы следовало назвать демонами, исходя из основ христианского учения. Но, как показала жизнь тут, не все так очевидно.

Антону сделалось беспокойно на душе от слов священника.

– Тот, кого ты видел в поле, местные жители называют Жнецом, но правильнее его было назвать полевиком. Наши предки – славяне верили, что в окружающем мире параллельно с нами живут и иные существа. В доме – домовой, во дворе – дворовой, в поле – полевик, в лесу – лесовик, или леший. Понимаешь, к чему я клоню?

Антон не знал, как ему реагировать на слова отца Василия. С одной стороны, он сам видел неподдающиеся объяснению вещи, но слова священника, если принимать их за чистую монету, попахивали домом для душевнобольных. Тем не менее, Антон утвердительно кивнул головой, продолжая слушать.

– Старые боги никуда не исчезли. Они просто мимикрировали под новый уклад жизни, как делали это уже не раз. Но в случае со Жнецом все гораздо сложнее.

Отец Василий тяжело вздохнул и принялся перебирать четки.

– Местные поля давно не засеиваются, на них растет одна трава. Да и ту почти не косят, не жнут. В девяностые на краю поля местные жители стали подмечать, что кто-то копает ямы и что-то прячет в них. Разрытая земля видна издалека. Когда покопались в тех ямках, то нашли трупы людей: кого застрелили, кого зарезали. Из города приезжала и милиция, и прокуратура, да только тела увезли, а убийц не нашли.

Священник задумчиво посмотрел в сторону автомобильной дороги, идущей через поле к селу.

– Вот тогда-то и начались странности. Стали пропадать местные жители, непутевые, в основном, об их утрате местная община особо не сожалела. В поле, бывало, находили неместные, съехавшие с дороги машины. В салоне кровь, а людей вокруг нет. Вот так и пошло-поехало.

Антон начал понимать к чему клонит священник.

– Когда поле покинуто, а его боги забыты, то ничего хорошего не жди. Полевик долго смотрел и ждал. Он – часть травы, растущей здесь, и питается, как трава, через корни. Вдоволь напившись соком зверски убитых людей, пропитавшись их болью, он начал свою жатву. Травой для него стали негодяи и ублюдки, а также те, кто сошел с праведного пути. Их-то он и жнет.