Злато Светозара

Пролог. Ягода-малина

Во времена двоеверия[1], бают, это было…

Автор

Медведя бояться, так ягод не видать.

Пословица

- А-а! – испуганно вскрикнула дéвица и, разглядев среди зарослей малинника знакомое лицо отпрыска отцовского посадника[2], отчитала непрошеного гостя: - Тихон! Что ж пугать-то так! Пошто следишь за мной? Отца наказ?!

Тихон упрямо завертел головой. Каждый раз видит её, как впервой! Глаз не отвесть[3]. Очи – смарагды[4], космы – злато, уста – ягода спелая!

- Чай, в то, что ненароком тут оказался, не поверю!.. – продолжая собирать лесную ягоду, быстро потеряла интерес к добру молодцу княжья дочь.

- А я юлить и не стану! Моя воля! Знал, что найду тебя тут. Разговор вести буду! Надоело в прятки играть…

-Ха-ха-ха! Ишь! Речи-то какие запел! Ты ли это, Тихон?! Или леший предо мной личиной Тишки торгует?

- Не к лицу тебе, Лагода, кичливость на себя напускать! Не дурака валять пришёл!.. ЛЮБА ТЫ МНЕ! – выпалил молодец. - А и Я у тебя на примете, не проведёшь… Самое время к батьке Светозару поклониться – испросить благословения нашему счастью…

- Тихон, ты каких ягод накушался-то дорóгой сюда? Не красавки [5]ли?

- Забавляешься?!!! Когда дружина Огнеслава у ворот Доброграда[6]!.. – не на шутку свирепел Тихон.

Лагода присмирела, имя громкое возымело действо. Принесла ж нелёгкая Тихона в лес. И тут покоя не сыскать! Огнеслав, Огнеслав! Тьфу! Вражье отродье! Эх, кабы отец битву не проиграл крайнюю! Всё бы по-иному сложилось! ИМ бы волю свою наказывать [7]довелось чужанинам! А теперь откупаться отцу приходиться за земли свои хлебородные…

- А плакать не пристало мне! Ещё поглядим, кому горевать на роду написано! А тебя… позволь благодарствовать за смекалку твою… - Лагода глаза опустила, - только пустое всё это… Я ещё покажу, чего стою!

- Смекалка?! Пустое?! Я говорю: «Люба ты мне!» Ты что не слышишь?! Под венец предлагаю идти! Светозар Всеволодович души в тебе не чает, отдаст и за меня, коли люб тебе! А Огнеславу пару СЫЩЕТ – дочерей у него, что в сундуках злата!

- Да разве сказывала я, что люб ты мне, Тихон?! Ты мне друг, соплеменник, брат!

- Брат?! Да разве брату позволяют так себя целовать, Лагодка? - Тихон словно напомнить решил, подкрался к девушке, обнял за талию и притянул к себе.

- Не смей! Второй раз пощады не жди!

Лагода всполошилась наконец, выронила корзину с малиной. Руками отталкивать грудь наглеца стала. В памяти всплыли лобызания нежеланные на ярморочных гуляниях о прошлом годе. Простила она тогда Тихона за то, что сам на бровях был да споил их с Веселиной. Поцелуй посему и сорвал. Обещала отцу не сказывать, коли впредь не будет так бесчинствовать с нею. Жалко стало его, знала – голову ему не снести, горемыки, за такую вольность.

Да только Тихона не узнать нонче! А и вправду леший верховодит в час лихой! Объятья медвежьи, уста жадные… Где силушки брать-то для отпора годного[8]? Тут токмо хитростью одолеть можно.

Лагодка притворилась, будто сомлела от неги, что обуяла её негаданно. А сама засим губу-то яко прикуснёт распутнику да меж ног коленцем лягнёт яго[9]! Как батька научал.

- Лагода! У-у-у! Что творишь?! – скрючившись, зашипел негодник.

- А ты руки-то не распускай! Я ведь кликнуть люд могу! Ау-у-у! – в доказательство пропела дéвица.

- Не дури, Лада! Христом Богом молю! Не дури! Не час! ИДЁМ к Светозару!

- Тихон! Не пойму я тебя! Неужто всерьёз веришь, что батька отдаст меня за тебя?!

- ОТДАСТ! Скажем, брюхата ты – гнев снесу за двоих!!!

- Ты и впрямь дурман-зелье принял! Не пойду я за тебя, Тихон! Ни за кого не пойду! Ни за тебя, ни за Огнеслава! Сама себе хозяйкой быть желаю! – голосила княжна, оскорблённая дерзкой замашкой отцовского слуги.

- Коли ТАК меня ценишь!.. – разъярился молодчик, обиду крепкую затая.

Как же он со своим отцом ошибся! Даже в такую годину княжна воротится от него! Да ведь мил он ей, сама говорила. Гордячка!

- Огнеславу всё одно не достанешься! Просить меня будешь, НА КОЛЕНЯХ, о милости пред батькой родным! – прошипел униженный тихоня.

А чтоб дело со словом спорилось, засим[10] завалил Лагоду наземь ошалелый Тихон. Опутал, аки паучище окаянный. Только раз вскрикнуть успела княжна:

- Пусти, БЕС! А-а-а! Пусти!

ЧТО отрезвить может взбесившегося Тихона? Как остановить греховодника? Отец говорил: «В бою за правое дело всякое орудие пытать пристало!»

Долго Лагода оборонялась. Ноготочками, зубками… Даже вывертеться смогла, бежать стала, да нечестивец за ногу успел ухватить, под себя подмять.

Тихон своё отпускать не хотел да только изранить боялся огонь-девку. Пусть думают, сама подпустила.

Как бы ни силилась Лагода, а бой проигрывала. Последнее орудие испробовать решила. Не к чести, да не в её духе! Но выбора не осталось… Слёзы, беззвучные, девичьи… Отчуждённость подкупающая… А там глядишь, к клинку Тихона путь прощупать удастся!