Злая сказка жизни

Деревня проклятых

Забрав символ власти и ввергнув племя в анархию, мы с Вороном продолжили свой путь. Углубившись в чащу, по очереди продирались сквозь заросли. Пока у меня были силы, я шла впереди, раздвигая ветви. Когда уставала, менялись. Это был долгий, монотонный путь, к середине которого у меня стали заплетаться ноги. Когда я, споткнувшись, толкнула в спину шедшего впереди полуэльфа, он скомандовал привал. Ибо было ясно, что до темноты из леса нам не выбраться. Мне даже начало казаться, что мы заблудились. Но провожатый, вроде, никаких признаков беспокойства не выказывал. Расчистив небольшую полянку, мы развели костер. Ворону повезло убить вполне жирного кролика, так что без ужина мы не остались. Родника поблизости не обнаружилось, но мне удалось собрать достаточное количество воды с деревьев.

После ужина мы сидели у костра, наслаждаясь покоем. По мне, это лучшее время в походе, когда спать еще не хочется, но идти уже куда-либо поздно. Я всегда любила смотреть на пламя, гладить его, пропускать, как песок между пальцами. Когда огонь принял очертания гордо выгнувшего шею дракона, Ворон усмехнулся:

– Тебе бы фокусы показывать.

– С этого и начинала.

– То есть?

– Рассказать?

Получив утвердительный кивок, я с удовольствием погрузилась в воспоминания.

Придя в родную деревню и обнаружив, что селяне безжалостно спалили мой дом, я пошла по дороге, куда глаза глядят. Нужно сказать, что глядели они под ноги и были застланы горячей пеленой слез. Поэтому шумный цыганский табор я заметила, лишь уткнувшись лбом в грудь смуглой женщине в красном шелковом платье.

– Ай, красавица! Чаво плачешь? Обидел кто?

Подняв голову, я наткнулась взглядом на златозубую улыбку и прищуренные карие глаза. Монисто на шее и платок на голове искрились в лучах утреннего солнца.  От неожиданности я растерялась, не зная, что ответить и огляделась вокруг. Помимо заговорившей со мной женщины вокруг обнаружилось еще двадцать цыганок, разодетых в яркие цветастые платья, а также несколько повозок и даже медведь. Как я не заметила такую толпу, ума не приложу.

– Да не бойся ты, Карэта не обидит! – подскочила ко мне босоногая девчушка лет шести.

Цыганка между тем взяла меня за руку:

–  Ай, все вижу, все скажу. Ведьмой тебя назвали, дом сожгли! Идти тебе некуда!

Испуганно отдернув ладонь, я попятилась, вызвав  радостный смех.

– Да не бойся! Мы тут все ведьмы! Айда в повозку, устала совсем! – ко мне подошла молоденькая девушка и, обняв за плечи, увела к телеге. Там еще две улыбчивых цыганки помогли нам забраться внутрь на колючую солому, и табор двинулся дальше.

– Чаво нахохлилась, как воробей? – девушка тепло обняла меня за плечи. – Я – Лаэта. А тебя как звать?

– Лиона,– осторожно ответила я.  

– Не бойся, Лиона, – улыбнулась цыганка, протягивая мне яблоко. – Мы друзей не обижаем.

– А я вам друг?

– Вкуси нашу пищу и таковым станешь!  

Я посмотрела на все еще протягиваемое яблоко, а потом на девушку. И почему-то поверила. Может потому, что ощутила легкий толчок ветра в спину. Стихии никогда мне не врали. Просто я не всегда имела силы их слушать. Ведь говорить или просить гораздо проще. Но тогда Воздух все-таки достучался до меня. И не зря.

– У тебя из родных есть кто? – спросила цыганка, наблюдая, как я счастливо поедаю яблоко.

– Брат разве что, но я его уже лет пять не видела. Как на службу в столицу уехал, так и все.

Лаэта взяла мою ладонь и, посмотрев на нее несколько секунд, вздохнула:

– Не определен твой путь еще. Так что пока оставайся с нами. Мы по всему королевству гуляем. Али с братом столкнешься, али судьбу свою встретишь. А нет, так с нами и проживешь.

И хотя Воздух мне говорил, что можно не бояться, здравый смысл утверждал обратное. Ведь о цыганках я слышала только страшные сказки, поэтому, не спеша соглашаться, уточнила:

– Чем вы занимаетесь?

В ответ Лаэта рассмеялась.

– Не убиваем, не грабим! Людям радость несем, судьбы предсказываем, песни поем да представления показываем!

Открытый добрый взгляд девушки располагал к себе, ей хотелось верить. Что я и сделала. Ведь, по сути, тогда у меня других вариантов и не было.

Узнав о моих талантах, цыганки очень обрадовались и придумали, как использовать их в представлениях. Но ни с музыкой, ни с танцами у меня самой не заладилось. Как сказала Карэта, по моим ушам медведь протоптался, а на фоне цыганок с их пластикой я смотрелась убого. Поэтому моей работой были только фокусы. Жонглирование ножами, кручение зажженных обручей, хождение по канату. Все это имело у публики весьма неплохой успех. Но особенно красивым был наш с Лаэтой номер, когда она играла на скрипке, а я заставляла пламя танцевать. Огонь и музыка сплетались воедино, затрагивая души слушателей. С образами я тогда особенно не заморачивалась: просто творила пламенных дев, срисованных с тех же цыганок. Но селянам и это нравилось.  

Около года ездила я с табором по городам и селам. Мы всегда останавливались на окраине, ставили шатры, разводили костры. Днем репетировали, ходили на рынок, хозяйничали, а вечером, когда к палаткам стягивалась публика, устраивали представления. Меня всегда удивляло отношение людей к нам. Вечером их глаза блестели от предвкушения зрелища, а после они расходились, с жаром обсуждая его. Утром же на рынке тут и там слышалось недовольное жужжание по поводу наших пестрых шатров. В некоторых селениях нас встречали неприветливо: дубьем и факелами. Но цыганкам как-то удавалось усмирить толпу, и нам давали спокойно пройти мимо.

Однажды ночью после очередного представления я сидела у огня. Спать совершенно не хотелось, потому что после выступления все еще было радостно на душе. Вдруг мое внимание привлек раздавшийся за спиной шорох. Обернувшись, я увидела Карэту, не спеша идущую ко мне. Сев рядом, она закурила трубку.