Злая сказка жизни

Точки над И

Кто такой ворон? Это большая черная птица. А что лучше всего он умеет делать? Правильно – каркать! Похоже, именно это мой супружник и сделал. Посмотрев вниз, я сплюнула с досады. И кто только его за язык-то тянул! Вот и сидеть мне теперь как той же вороне, пока силы не восстановятся, или не придет кто-нибудь. Или злой, или чересчур заботливый, или ехидный. А то и все трое сразу. Причем последнее в существующей ситуации даже лучше всего. Эх, и ведь каких-то полтора часа назад все было так замечательно! Когда после ужина мы вчетвером сидели в комнате полуэльфа…

Семейная ссора, длящаяся уже довольно долго, все продолжала набирать обороты, возвращаясь на новый круг.

– Одна ты не пойдешь, – в очередной раз твердил Ворон.

– Я тогда вообще никуда не пойду! – огрызалась разозленная я.

– Не ходи, – отвечал полуэльф.

Друзья в наши, как сказал Эрл, милования, не влезали. Король вообще развалился на кровати и пока еще тихо, но похрапывал. Брат же уселся на пол прямо у входа и с улыбкой наблюдал за скандалом.

Я в который раз глубоко вздохнула и решила-таки достучаться до супружнего разума.

– Сегодня удачная ночь – полнолуние, на небе ни облачка, у меня почти нет сил…

– Вот поэтому одна ты не пойдешь!

– Да дослушай ты, в конце концов! Древни сейчас расселись на травке и балдеют в холодных лучах. Я найду полянку, незаметно подкрадусь к ним, свяжу парочку и всего делов. 

– Одна ты не пойдешь!

Прямо попугай заморский!

– Оставь ты ее, пусть идет! – проворчал наконец король, которому под наши вопли, видимо, не спалось.

– Одну не пущу!

– Любого из вас древни почуют! А у меня сейчас как раз подходящий уровень силы! Они прибалдевшие запросто примут меня за одного из своих!

Ворон в очередной раз выслушал мои аргументы и, покивав головой, снова открыл рот, но я по глазам увидела, что он собирается сказать. Поэтому завопила:

– Молчи!

– Чего ты к ней прицепился, в самом деле? – Леонард, похоже, отчаялся нормально уснуть и, сев на кровати, включился в разговор. – В конце концов, не маленькая. Знает, что делает.

Ворон повернулся к нему, и ответил:

– В отличие от тебя, мне ее судьба не безразлична! В полнолуние в этом лесу есть вещи и поопаснее древней! А как она сама же призналась, сил у нее нет.

– От того, что ты сейчас пойдешь с ней, мало что изменится. Когда-нибудь в нее, – Леонард ткнул в мою сторону пальцем, – попадут. Не сейчас, так завтра. Мы живем в опасное время, и ты все равно не сможешь всегда быть рядом. А, учитывая твою расу, она в любом случае умрет раньше тебя. Прими этот факт, как данность и не трепли никому нервы.

– Ты еще будешь учить меня жизни! – взбеленился полуэльф.

– Придется, – пожал плечами король, – если ты не понимаешь очевидного.

– В отличие от тебя, я через это очевидное проходил. Так что не берись судить о том, чего не знаешь! Если тебе проще сложить лапки, приняв что-то там как данность, это твое решение. Но пока я могу быть рядом – буду.

– Даже если от твоего «рядом» будет только хуже? – Леонард поднялся и подошел к полуэльфу. – Спровоцировать нападение древней гораздо вероятнее, чем встретить кого-то опаснее. Кроме того, она еще не совсем раскисла, чтобы ее так просто прихлопнули! Сбежит, если что!

Дальнейший спор я не слушала и, воспользовавшись занятостью супруга, под прикрытием Эрла сбежала прочь. По моему глубочайшему на тот момент убеждению, риска никакого не было.  Нужная мне полянка, окруженная гладкоствольными соснами, находилась в ста шагах по прямой, аккурат за зарослями можжевельника. Дорогу к ней я приметила еще накануне, так что заблудиться даже с моим топографическим кретинизмом было сложно. Расчет оказался верен. На небольшой открытой площадке сидели древни. Покачиваясь из стороны в сторону, они пели свою тихую шипящую песню, наслаждаясь лунным светом. Никто, кроме стихийников не мог ни услышать их, ни понять. Зря древней считают бестолковыми созданиями. Они вполне разумны и даже имеют представление о жизни и смерти. По их глубокому убеждению умершие отправляются в прекрасный светлый мир, недосягаемый, но видимый для остальных. Каждое полнолуние Дети Земли вспоминают всех ушедших собратьев, надеясь, что звуки песни достигнут далекого светящегося круга – норы в место покоя и счастья. Древни верят, что войти в этот мир могут только те, у кого нет там врагов. Поэтому в своей песне они просят прощение за все плохое, что намеренно или случайно причинили когда-то умершим. Но это знают лишь стихийники. Все же прочие считают, что древни просто балдеют от лунного света. 

Осторожно подкравшись к краю поляны, я сунула в одолженный у Роя мешок двоих подвернувшихся под руку созданий. Две секунды, ради которых стоило полчаса скандалить! Однако развернувшись, я обнаружила за спиной сюрприз в виде нависающей над собой оскаленной пасти. Огрев тварь зажатым в руке мешком, я каким-то чудом вывернулась из-под его лап и под перепуганное верещание древней перешла в отступление. Остаток доступной мне силы я потратила на небольшую подлость, давшую мне некоторую фору. Преследователь отстал ровно настолько, чтобы я успела пробежать до разлапистого дерева и забраться на него, можно сказать, выдернув пятку из щелкнувшей вхолостую пасти. Оскалившись, зверь протяжно завыл, подзывая товарищей. Теперь, сидя на дереве, я уныло наблюдала за пятью тварями, пытающимися до меня добраться. Вздымая жесткую черно-коричневую шерсть на сгорбленной спине, звери суетливо кружили под деревом, царапая длинными когтями кору. А белый вожак присел на корточки чуть в стороне и неотрывно смотрел на меня горящими красными глазами. Хорошо, что по деревьям твари не лазают – мозгов не хватает с лапами разобраться. Из развязанного мешка не менее грустно пялились вниз древни. Похоже, в сложившихся обстоятельствах соседство со стихийником казалось им не таким и страшным. Пользуясь случаем, я собрала их кровь, а затем вправила одному вывихнутую руку. Видимо это произошло, когда мне пришлось треснуть мешком по звериной морде. В тот момент я как-то не подумала, что драться древнями нехорошо.