Знак ненависти

История 12. Шиоре из рода Ан и Хаи

Проведя остаток дня в тумане, а ночь в кошмарах, Шиоре ранним утром получает порцию еды для некроманта и вспоминает, что бросила поднос. Разумеется, никто её не спрашивает. Девушка медленными шагами проходит коридоры храма и останавливается перед одной из дверей примерно к полудню.

Сначала мысль о наказании пугала её, а теперь она поняла, что жизнь чёрного мага едва ли кого-то волнует. Так что никто не станет наказывать послушницу за пренебрежение.

Вспомнив завязанные глаза мага, девушке захотелось проявить заботу: она прихватила бинты и миску с тёплой водой, но та остыла, как и еда в прошлый раз.

Ощутив себя такой же, как бесчувственные служители храма, Шиоре заходит в серый зал. Он встречает её той же холодностью, тишиной и ярким светом. Впервые пожалев, что в Ивиль так светло из-за сверкающей башни, послушница неуверенно подходит к сидящему в плетённом кресле апостолу и скользит взглядом по пустым мискам, оставленным вчера.

— В Ивиль очень тихо, — первым заговаривает апостол. — Молчат стены, молкнут люди и их души, тихнет разум, не поют птицы, застывают облака, не прорастает трава. Если наша земля мертва, то ваша — безжизненна.

Подумав, что у человека без зрения хороший слух, девушка хочет молча смириться и поскорее уйти, но что-то тянет возразить:

— Столица Ивиль полна звуков.

— Какую жизнь ты видишь под искусственным светом? — не получив ответа, Хаи переиначивает вопрос. — Какие звуки тебе нравятся?

Немного подумав, Шиоре отвечает:

— Утренний колокол. Мирные голоса. Шаги.

— Это тоже жизнь... Но твои уши не нежились под музыкальными инструментами, не внимали песням птиц и голосам зверей, не слушали шуршание ветра, течение воды, шелест земли, шёпот природы. За что вы сражаетесь, живя в мире, в котором нечего защищать? Может, мне и не нужно ничего слышать, если я пришёл за покоем?..

Посудив, что разговор закончен, Шиоре опускается на колени и поднимает взгляд на апостола, кажется, даже не встававшего с кресла. Вот только старый поднос опустел, а значит, кто-то съел то, что в нём было.

С прошлого визита ничего не меняется. Всё то же серое одеяние: длинная накидка с ниспадающими рукавами, туника, завязанная на талии чёрная лента, штаны, высокие сапоги. Всё та же окровавленная повязка на лице и пепельные волосы до груди. Они выглядят жутко, словно выцвели.

Тем не менее, последователь Прародителя не выглядит пугающим. Его облик пробуждает в девушке сочувствие. Смутившись от порыва прикоснуться к его волосам и самолично сменить повязки, послушница проговаривает:

— Я принесла поесть...

Едва не сказав своё мнение по поводу выданной магу еды и отсутствию в ней трав, она прикусывает губу. Не её это дело. Никому не нужны её чувства. Рука Хаи замирает, не дотянувшись до подноса. На бледной ладони много светлых шрамов, а вены на запястье тёмно-фиолетовые, похожие на узор. Не отпрянув, как сделал бы каждый, девушка помогает магу взять миску. Не высказав ничего, он делает несколько глотков и склоняет голову к плечу, словно смотря в окно, хоть и не может из-за спинки кресла.

— Сегодня я вспоминал... — тихо делится переживаниями Хаи.

Девушка молча ожидает, продолжит ли он.

— Не знаю, как сказать... вспоминаю, как иду по разрушенному им городу. Вижу покрытые гнилью и разложением дороги и дома, трупы людей и животных, обглоданные смертью. Она пронеслась над городом и растаяла, забыв накинуть свой тлеющий плащ на умерших... Воздух был наполнен запахом мёртвого пламени и скверны... Земля под ногами безжизненно приминалась... Помню, поднял руку к серым облакам, призвал Дар и услышал... ничего. Давящая тишина. Призвал другой Дар... и ощутил холод, текущий по венам. Стряхнул его с ладони, поморщился, зашагал дальше... Вглядывался в разрушения и тела, вязкую лиловую гниль и чёрные пятна на земле, словно что-то искал... И ушёл из места, где не было ни звука, ничего не отыскав...

Хаи заходится кашлем. Подскочив к магу, девушка помогает ему выпить воды.

— Я не жалею, что больше не могу видеть, — почти шёпотом произносит апостол, не боясь закашляться снова и не ожидая ответа. — Серое небо столь тяжело давило на глаза, что решение лишиться их принесло неописуемое облегчение. И даже боль меркнет перед чувством безысходности. Дар в крови немного отступил и усмирился, подчинился моей воле... С того времени я думаю, каким же мир видит Прародитель и что застилает его глаза? Плачет ли он от бессильной ненависти к серым облакам? Кажется, вместе с его огнём, мне досталась частица его скорби...

— Ты лишился зрения по собственному желанию?

Не смотря на слова Хаи, девушка не испытывает к нему жалости. Она тоже многого лишилась по доброй воле, поэтому понимает, как это тяжело и легко одновременно. Ей хочется узнать, к чему весь этот разговор.

— Мы все по своей воле отказываемся от чего-то важного и по чужой тоже лишаемся дорогого. Что же нам делать в мире, полном неприятных вещей? — подытоживает Хаи.

На этот раз Шиоре не понимает, ждёт он ответа или нет. Просто задумывается.

— Искать то, что потерять не сможем?..

— Потерять нельзя лишь то, что не имеешь, — бледные пальцы сжимаются на подлокотниках. — Какой бы силой ты не был наделён, одним Даром или двумя, мёртвым или светлым — ты ничего не сможешь защитить. Даже самого себя.