Знак обратной стороны

3/3

Они выбрались из полуподвальчика, словно из уютной материнской утробы, прямо в промозглый сырой вечер. Вика не засекла, сколько они в нем просидели. После нескольких безуспешных попыток Роману все-таки удалось ее разговорить, и с того момента время потекло для обоих самым непредсказуемым образом. Если женщина не ощущала безумного бега часов, смутно отмеряя его сменой музыкальных произведений, звучащих из-под притолоки (где-то пятнадцать-шестнадцать), то для художника каждая секунда отдавалась звоном разбитого хрусталя.

Он то и дело поддакивал, сыпал шутками, делал все, чтобы Виктория продолжала говорить. Любое ее слово, даже самое случайное, мужчина прочно сохранял в памяти. Иначе нельзя. Иначе не получится. Сколько раз он обещал себе больше не вмешиваться? С того самого момента, как увидел сестру, растерянно стоящую на путях, каждая такая встреча приносила Роману одни разочарования. И ей – этой хрупкой не поклоннице, не фанатке, с короткой стрижкой и самую малость косящими глазами – он ничем помочь не сможет. И все равно художник продолжал спрашивать, а Вика – отвечать.

Зонта не было ни у него, ни у нее. Роман хотел предложить Виктории свой пиджак, но вовремя одернул себя. Не похожа она на любительницу дешевых подкатов. К тому же, как такового дождя не было, лишь мелкая морось. Самым оптимальным вариантом было вызвать ей такси, и на том расстаться. А потом сесть в следующее, доехать до самого дома и проспать не менее двенадцати часов к ряду.  

- Я на остановку, - не дала и рта раскрыть мужчине Вика.

- В это время автобусы переполнены, - предупредил тот.

 Будто она сама этого не знала. Уж что-что, а такое явление как городской час-пик было Виктории отлично известно. Два дня через один – график, мало устраивающий женщину, как и дальнее расстояние до работы. Но только такое расписание она пока могла себе позволить с ее неоконченным средним образованием.

- Ничего. Я привыкла.

- Зато я не привык, что от меня уезжают в зачуханном автобусе, - насупился Роман. – В конце концов, Вы и так оплатили ужин.

- Я привыкла платить за себя, - прервала его Виктория.

- У Вас ужасные привычки, надо от них отучаться. Никаких маршруток, ясно Вам? Сейчас поймаем приличную машину и поедем.

Мужчина в два шага пересек тротуар и выскочил на дорогу, призывно размахивая рукой. 

- Не надо! Прошу, я прекрасно доберусь общественным транспортом. Со мной все будет хорошо, - бросилась к нему Вика.

- Поздно, - указав на подъезжающий «Нисан» с характерными шашечками, ответил Роман. – Прекратите вести себя как ребенок. Погода ни к черту, еще замерзнете в своем платье, и как потом мне дальше жить прикажете? Меня же чувство вины замучает. Мы – художники не должны таким страдать, иначе не сможем нормально работать. Так что, Вика, сейчас в ваших руках судьба отечественной культуры.  

Автомобиль остановился, мигнув тормозными огнями. Вика отступила на шаг, бормоча:

- Прошу, не стоит… я лучше подожду…

Не слушая ее, Роман наклонился к водительскому окошку:

- Двое. Сначала отвезете девушку, потом меня.

- Садитесь, - флегматично отозвался водитель.

- Давайте, Вика, - открывая заднюю дверь, позвал художник.

Женщина выглядела неважно. Она как-то моментально сникла, побледнела. Еще не хватало, чтобы у нее началось желудочное расстройство. А вдруг у Вики аллергия на какие-то продукты? Или дало о себе знать шампанское, выпитое на выставке? Хотя, будь виноват алкоголь, симптомы появились бы уже давно. Может…?

- Хорошо, - отступил мужчина. – Если Вы так боитесь за свою безопасность, езжайте одна. Но уверяю, у меня и в мыслях не было ничего такого…

- Нет, все в порядке, - шумно выдохнула Вика, решительно бросаясь, иначе не скажешь, на пассажирское сидение. – Поедем вместе.

Когда такси тронулось с места, Роман услышал сдавленный писк слева от себя. Женщина и не собиралась расслабляться. Не поверила в его благие намерения? Художник практически вжался боком в дверь машины, оставив между собой и нею огромное пустое расстояние. Но даже это не помогло: Вика по-прежнему выглядела нездоровой. Вцепившись в ручки своей сумочки, она упустила взгляд и учащенно задышала. А когда водитель обернулся и спросил, не включить ли печку, и вовсе испуганно подпрыгнула.

- Вика, с Вами все в порядке? – Художнику надоело ходить вокруг да около. – Вы не заболели?

- Нет, все хорошо, - в доказательство Вика осенила его слабой улыбкой.

Сидеть, уместив свои метр восемьдесят роста и почти восемьдесят килограмм веса на площади сидения в несколько сантиметров, было практически нереально. Роман переключил внимание на вид за одном, хотя нервные вздохи мешали полностью раствориться в своеобразном очаровании осеннего города. И все же постепенно он смог отвлечься от происходящего в салоне, одновременно отвоевывая все больше пространства. Пока его рука не коснулась льда.

«Лед? Откуда здесь лед?» - не успел удивиться художник, запоздало поняв, что принял за смерзшуюся воду пальцы Виктории. На этот раз она не отшатнулась, подняла свои, ставшие черными в темноте машины, глаза, а потом обхватила его запястье второй рукой.

- Господи помилуй, Вика, с Вами явно что-то не так! – придушенно воскликнул Роман. – Водитель, прибавьте еще печку, ваша пассажирка сейчас превратиться в снежную бабу.

- Не надо. Лучше включите свет, пожалуйста, - не переставая дышать, как загнанный заяц, потребовала в свою очередь Виктория.

- А печку? – уточнил водитель.

- Мне не холодно, - покачала женщина головой.

- Не холодно, а руки ледяные, - укоризненно заметил художник.

- Они у меня всегда холодные. Просто не обращайте внимания. Все хорошо. Все хорошо, - уже тише, как заговор, повторила Вика. – Высадите меня около того дома, пожалуйста.