Знак обратной стороны

3/12

Этот мальчишка был мне до безумия знаком. И все же я могла дать руку на отсечение, что никогда его раньше не видела. Вот бывает же такое! Отговорка про суп не являлась ложью. На плите томился бульон, довольная куриная тушка распласталась царицей в кастрюле. Я испытывала небольшую зависть: нет головы, нет проблем. А моя вот была просто забита, как старая тележка камнями, разнообразными мыслями.

Прошло уже четыре дня, а мне все никак не удавалось выстроить из них хоть какое-то подобие фундамента. Каменюки гремели на каждой кочке, стремясь превратить тележку-голову в щепу. Уж задал мне Рома задачу, ничего не скажешь! Хотя чего я жалуюсь, сама ведь попросила его об откровенности? Вот художник и разоткровенничался, да так, что от этих откровений у меня теперь все из рук валилось.

- Ты хотела знать о моей татуировке? – спросил тогда Сандерс, поддерживая дверь, пока я выходила из подъезда.

- Вообще-то, я спрашивала совершенно о другом.

 Разница между теплой квартирой и продуваемым всеми ветрами двором была разительной. Но сегодня я была в нормальном состоянии, меня не душил страх, так что и на мне поверх теплого свитера был надет демисезонный плащ и вязанная шапочка. Все застегнуто, заправлено и расправлено в нужных местах, а любопытство достигло пика:

- Почему ты прячешь те картины? Почему не хочешь их никому показывать?

- Прежде чем я отвечу на эти вопросы, ты должна узнать о самом главном проекте моей жизни.

- Об очередном наркоманском ежике? Или бездонной вазе, символизирующей тщетность наших деяний в контексте Вселенной? – презрительно поджала я губы.

Сандерс пожал плечами, и ничего на это не ответил. Его автомобиль стоял неподалеку, даже мотор не успел окончательно остыть. Художник сел на водительское сидение, не приглашая присоединиться, и даже вовсе не глядя в мою сторону. Наверное, не успей я забраться на соседнее кресло, он бы так и уехал. От этого странного мужчины можно было ожидать все, что угодно. Из веселой звезды светских вечеринок он за считанные минуты превращался в рефлексирующего творца или своего в доску рубаху-парня, делающего малознакомым девицам ремонт. Но никогда еще я не видела Романа настолько напряженным, полностью ушедшим в себя. Даже его движения стали отдавать какой-то механичностью, шея окаменела, а взгляд голубых глаз не выражал ровным счетом ничего. Пожалуй, именно такими мне всегда представлялись роботы-андроиды. Или киборги.

- Иди за мной, если хочешь жить, - пробормотала я под нос. Бровь Романа чуть приподнялась, но этим реакция и ограничилась.

Чтобы как-то разрушить «очарование» момента, потянулась к радиоле. Из колонок полился какой-то невнятный джаз со всеми этими фортепианными вариациями и хриплыми возгласами саксофона. Я предпочитала что-то более нежное и не настолько древнее. Но лазить по радиостанциям не стала. А то вдруг высадят?

Это напоминало нашу первую встречу с художником. Только сейчас никто из нас не задавал вопросов, но время я, как и тогда, измеряла не минутами, а прозвучавшими композициями. Вот незнакомый джаз сменился блюзовыми нотками. «Your heart is as black as night», ее частенько крутили у нас в магазине. Незаметно для себя я начала тихонько подпевать, словно спрашивая у водителя, насколько черно его сердце?

- У тебя хороший голос, - открыл рот Сандерс так неожиданно, что от испуга я подскочила, едва не стукнувшись макушкой о потолок, и схватилась за грудь.

- Господи, оно может говорить! Серьезно, Рома, куда мы едем?

- Для начала ко мне домой, как я уже говорил.

- А потом? Потом-то куда? – настаивала я.

- Не бойся, нам даже за черту города выезжать не придется, - пообещал мужчина.

От этого заявления мне стало легче, а то полное отсутствие информации о конечной точке нашего маршрута несколько нервировало. Знала бы, куда меня завезут, дважды подумала бы, стоит ли расслабляться.  

Из ворот своего дома художник вышел с огромной спортивной сумкой через плечо, судя по виду, набитой до отказа и осень тяжелой. Пока Роман собирал «все необходимое», я терпеливо ждала в салоне, продолжая считать сменяющие друг друга песни.

 Казалось, они никогда мною не забудутся, так и останутся в памяти, подобно старым пятнам на ковре от пролитого кетчупа. Сколько не отчищай, а даже на ощупь в том месте ворс будет другим. Так и с этими песнями, с падающими мелкими каплями дождя вперемешку с такими же худосочными снежинками, с кнопками магнитолы и чуть уловимым ароматом, оставляемым Сандерсом, везде, куда он приходил.

В первый вечер после завершения ремонта, когда в спальне все еще пахло не до конца высохшими обоями и краской,  ложась в обновленную постель, я впервые поняла, насколько силен этот аромат. И снова подумала, что жизни каждого человека есть те, кто навсегда оставляет частичку себя. И встречая кого-то нового никогда нельзя угадать, забудешь ли ты его лицо через пять минут, или будешь видеть перед собой до конца жизни. Увы, жизнь не предоставляет подобного каталога. А потому надо хорошенько постараться, чтобы в свою очередь не оставить в чужой душе руин, а выстроить там хоть маленький, но уютный приют.

Через четыре мелодии Сандерс вернулся. Еще через шесть мы снова остановились на парковке перед каким-то универсамом. На другой стороне улицы высилась решетка забора, сквозь которую проглядывали бурные заросли кустарников. Сначала я не поняла, где мы, потом сообразила:

- И зачем ты привез меня в парк?

Даже одно это слово - «парк», вызывало у меня ассоциации с не горящими фонарями, одинокими девушками и следящими за ними маньяками. И я ничего не могла с собой поделать. Порой проще череп разбить, чем убрать из него какой-то навязчивый образ.

В моем случае не сработали бы даже такие радикальные меры. Психолог говорила, что у меня не очень лабильное сознание, что попросту означало: ты никогда не выйдешь за рамки своих глупых представлений о жизни, милая Виктория. Так и будешь бояться всего нового, так и будешь избегать выбора, так и будешь ездить только на переднем сидении в автомобилях.