Цветы у нее стоят в тяжелых коричневых горшках. В офисе или дома — неважно, границы смешиваются плывут, тают и от тяжелой работы, которой она покрывается, словно одеялом. Слипаются глаза и не разобрать, когда сон, а когда явь. Потому она и трет глаза, смотрит устало, чуть с прищуром, выглядывая из-за кипы бумаг (как баррикада — защита от горькой реальности, не пройти, не пробраться).
— Что ты сказала?
Повторяю:
— Мальчик. С золотыми ногами. Идет по земле — в следах цветы растут, идет по полу — монетки за ним звякают. Волосы как уголь, глаза как камень. Все приметы сходятся.
— Ты шутишь? Их уже лет триста не рождалось. Сколько ему?
— Семь.
— Они смогли скрывать его семь лет?
— Особого труда не составило. Мальчик — сирота как водится.
Она хмурится, теребит бумажки и я вижу, как перекатываются мысли у нее в голове. Забирать его опасно. Уже взрослый. Строить диалог опасно. Еще маленький. А здесь в бумагах еще тысячи случаев, помимо золотых ног и звякающих монет.
— Просто возьмем его с собой. Пусть учится.
В углу заскулила собака. Адрес я записываю на бумаге, а за окном льют дожди —бесконечно пришивают небо к земле.
Отредактировано: 02.07.2020