Золотой Миллиард

Золотой Миллиард

Золотой Миллиард, поглаживая почти не мурлыкающую египетскую кошечку, мертвецки улегшуюся на его коленках, привычно сидел в обтянутом обсидиановой кожей кресле, попивал из дорогой бутылки вынуждающую радоваться святую водицу какого-то алкоголя, периодически касался экрана тоненького, – наверное, уже с ноготь, – телефона, лежащего на прозрачном стеклянном столике, касаниями пальца решал какие-то важные дела. Сидел, положив ногу на ногу, но с больно частой периодичностью он сменял ноги; так забавно было поглядывать, как еще секунду бывшая сверху правая нога отправлялась под другую, только чтобы потом вернуться на исходное положение. Наверняка, наверняка это напоминало Золотому Миллиарду каждый его день. В любую секунду тебя может переместить под себя какая-то другая нога, на которую опирается тело Золотого.  

Так забавно. Однако, улыбку сохранив еще в течение секунды-другой, предвидя ускользание найденной забавы, Золотой Миллиард быстренько перевел взгляд на окно. Рассказчика всегда забавил этот оборот – «перевести взгляд на окно», но здесь он был как никогда уместен; ведь главное действующее лицо рассказа уже давным-давно свыклось с тем, что смотрит на окно, а не на то, что шумит, звенит, ломается за стеклянной стенкой этого – пока еще – не переносного бункера квартиры. Точно так же это лицо, – которое уместней-таки будет назвать «бездействующим», но оставим эту скудную иронию, – пользуется собственными глазами, но довольно уже очернять золото, отысканное цивилизацией на частице дарованной человечеству суши. Довольно!  

Довольно, довольно жмурился Золотой Миллиард, выполнив долг перед распорядком дня, поставив галочку напротив пункта «посмотреть на окно» – и вновь коснулся телефона. Там что-то азиатское мелькнуло – какие-то белые одноэтажные зданьица с какими-то людьми. Кошка чуть обнажила коготки, но не посмела царапать костюм Золотого Миллиарда – и, слегка цапнув нагло стоящий посреди комнаты воздух, тоже давно ставший предметом свободных рыночных отношений (но пока еще не умеющий отстаивать свои права), вновь закрыла глазки.  

Золотой Миллиард – человек глубоко образованный, с отличием закончивший несколько вузов, находящихся в топ-50 вузов планеты, человек начитанный, – нет, «начитаннейший», столько литературы перелопатил в припадках чтения; да и вообще, гений, ведь он умело пользуется кадровым мышлением и прочими прелестями снизошедшего как раз под его взросление информационного века (который, к слову, Золотой Миллиард не называет золотым – но только потому что в таком случае придется бороться со странной тавтологией). По причине того, что гениальности в нем, – ох, простите за это варварство, но всё же, – «пруд пруди», он прекрасно знал, что только что выскочившая на экране картинка – типичная, прости прогресс, «замануха». Какой-то коммерсантик пытается, под предлогом сбора денег в помощь находящимся за тридевять земель людям, поднять себе престиж, может, еще и себе денежек в карман отцепить, в общем, не стоило это внимания Золотого Миллиарда. Он ведь и так доблестно отчислял некоторый процент со своих доходов, -да, да, напомним, что Золотой давно уже забыл слово «зарплата», – государству, которое, – он это знал, – участвует в ряде гуманитарных акций, регулярно поставляющих всякую всячину туда – на востоки да на юги. В обмен на другую всячину – однако, об этом говорить не очень-то прилично, значит и не будем.  

Мы ведь приличные люди.  

Чуть расширив улыбочку, придав ей сладости, Золотой Миллиард медленно, медленно-медленно приподнял могучую левую капиталистическую руку, все еще обремененную ношей запонки, щелкнул пальцами, и музыка потекла из новейших колонок, взятых им не так давно в кредит, который он уже скоро выплатит с поблескивающих честностью доходов. Слов Золотой Миллиард давно привык не разбирать, хотя сам прекрасно знал: сила текстовой составляющей настолько низкая, что можно было бы и вслушаться; разницы – никакой. Зато душа… простите. Простите. Простите!  

Зато здесь текст отягощен неизвестными рассказчику словами, которые обычно заучивают детки, воспитываемые этим Золотым Миллиардом, и выдают за знание физики и химии приятно резонирует с этой музыкой. «Жирные» бэслайны уже успели выйти из моды, хотя пришедшая им на смену смесь писка и попыток откровенно крикнуть, сопровождаемая щелчками чистеньких (аж в звуке ощущалось) пальчиков и смазливыми придыханиями, не особо чем-то отличалась. Главное, что был резонанс.  

Музыка уносила его вдаль, вдаль, вдаль… изголовье кресла нянчило уставшую от каждодневного кропотливого труда головушку. И колыбельная музыки, – её обязательно бы запихнули в сериал по одной книжонке Булгакова, там, в одной из варварских стран, появись она во время съемок сериала, – обволакивала ушные проходы забродившим медком, ноту за нотой посылая оркестровую поддержку «Красного Креста» нищим, голодающим обитателям пустынь в давным-давно забытых закоулках разума Золотого Миллиарда. Вот так поразмышляешь пару минут, и подумаешь, что планетка наша – попросту гигантский мозг космического бизнесмена, пробившегося к роскоши посредством приложения к достижению своей цели не менее космических усилий. И нищета, в которой, быть может, прозябал предок-другой его, до, предположим, эмиграции в красующиеся западные королевства, – нищета позабыта, лежит себе где-то там, в далеких, далеких, далеких далях.  

Пока наслаждения кромсали тельце Золотого Миллиарда, изламывая все его боли да несчастья, следовавшие за возникавшей, – тоже, по графику, – раз в неделю депрессией, палец его, примерно раз в тридцать секунд, касался телефона. Как вдруг, вдруг, вдруг!  

Вдруг, новое оповещение было сопровождено вибрацией.