Зверь

Зверь

ЗВЕРЬ

Тихо потрескивала лучина в поставце, монотонно жужжало веретено – с раннего детства не привыкла Мажена сидеть без дела, да только из сил, ей отмеренных, теперь осталось разве что несколько капель, а её глаза, прежде ясные и зоркие, уже стала заволакивать дымка. Не по силам теперь, когда-то лучшей в Паленцах вышивальщице и кружевнице, чьё рукоделие украшало наряды княгини Виллы, первой жены Важена Хмурого, пустить по ткани затейливый узор из цветов да птиц или сплести похожее на зимнию изморозь кружево.

Разве что на прядение сил хватает, да еще на сказки да предания, которые и сами у Мажены подстать кружеву - затейливые да красивые. Детвора в Паленцах уже не первый год величала старушку не Маженой-кружевницей, а Маженой-сказочницей, и почти каждый вечер бегала к ней послушать очередную историю.

Вот и теперь, едва стало темнеть, уже набилась ребятня в чистую, светлую горенку. Босоногие мальчишки да девчонки расселись воробьями - кто на лавках, а кто и вовсе на полу, и, затаив дыхание, стали ждать, когда Мажена начнет свой очередной сказ... Но старушка сегодня не торопилась порадовать их интересной присказкой или былью – лишь, молча, тянула кудель, да строго посматривала на внучка - русоголового Жданека и закадычного его приятеля - рыжего Кобко, то и дело дергающего себя за слишком уж отросший чуб. Жалей, овдовев два года назад, присматривал за детьми сам, но, занятый работой с утра и до ночи, не всегда успевал остричь огненные вихры сына...

Когда Кобко совсем уж истрепал себе волосы, Жданек не выдержал, и умильным голосом попросил:

- Бабушка, расскажи нам сказку, пожалуйста...

Но Мажена лишь сильнее нахмурила седые брови:

- Не сказка тебе, неслух, нужна, а крепкая хворостина. Или, думаешь, я не знаю, что вы опять на лугу, что к замку выходит, в горелки играли!.. А ведь сколько раз было вам старшими говорено не ходить туда!

От такой отповеди уши Жданека мгновенно покраснели, но сдаваться так просто он не собирался.

- Так ведь на том лугу ничего страшного, бабушка…

Мажена же в ответ лишь покачала головой.

- Страшное, неразумные вы головы, не на лугу, а в замке. Попадётесь на глаза княжичу нашему, Вирису, и не миновать тогда беды.

И тут подал голос Кобко.

- Так видели мы уже с Руськой и Борко княжича, и ничего. Он как раз на соколиную охоту выезжал. Конь под ним был – ух! Чепрак золотой нитью расшит, сбруя да налобник каменьями изукрашены, а сам вороной храпит да копытом бьёт. Не конь, а огонь! А сокол на перчатке у княжича до чего был красивый!.. Мы так и застыли с открытыми ртами - когда ещё такое диво увидишь! Даже поклониться забыли. Один из слуг хотел нас за это плетью огреть, но княжич запретил ему и даже денежку нам бросил…

Мажена, выслушав этот рассказ, устало вздохнула.

- Как же, помню я этот случай. А ты, Кобко, видно забыл, что Вирис вам бросил одну монету на троих, а вы, щенята неразумные, тут же за неё и передрались. Хорошо же он, глядя на вас, позабавился! А ещё в тот же день Руську, которому эта проклятая монета досталась, собака покусала.

- Так ведь он сам в этом виноват – нечего было дразнить Лохматого! – попытался вновь вступить в спор Жданек, но Мажена, остановив его суровым взглядом, произнесла.

- Что ж, вижу, уговорами вас не пронять, так что сегодня я расскажу не сказку а быль, в которой всё – от первого до последнего слова – правда.

Сын нашего князя лишь по виду своему - человек, а по сути своей - злой перевертыш, нелюдь, что несет окружающим его людям одни несчастья. О том, как он стал таким, каков есть, болтают всякое: одни говорят, что старший князь сам накликал беду. Якобы наш княжич, Вирис, с самого детства настолько любил охоту, что только ею и жил, сбегая от приставленных к нему учителей на ловы и не слушаясь даже наставлений отца. Когда же княжичу исполнилось четырнадцать, отец, после его очередного непослушания, в сердцах сказал ему: «Вижу, лес тебе роднее дома, волкодлак!» А поскольку Важен Хмурый не только князь, но и колдун, его слово тут же легло на Вириса тяжким проклятьем.

Другие же утверждают, что когда в наш край пришла война, а бывшие союзники предали нашего князя, он, осознав, что в одиночку ему против врага не выстоять, и его край будет уничтожен жадным на добычу и кровь врагом, решился на страшное. Он предложил чистую душу своего первенца чудовищным демонам, истинным созданиям тьмы, и они приняли эту жертву. Важен с малой ратью смог разгромить всех врагов и спас свои вотчины от меча и огня, покрыв тем самым себя немеркнущей славой, но его сын с той поры стал заклятым. Силы тьмы сделали Вириса оборотнем, и быть теперь ему таким до скончания дней своих, и даже после смерти не обрести заклятому покоя - Вирис сам станет демоном, рыскающим ночью как по лесам, так и возле человеческого жилья, и горе тому, кого он повстречает на своём пути…

Только всё это пустые домыслы. На самом деле эта история началась намного раньше. Слушайте меня внимательно – вот как всё было на самом деле.

Даже в юности Важен Хмурый полностью оправдывал своё имя. Был он мрачен и неулыбчив, отважен в бою, но молчалив среди праздника, когда звенят поднятые кубки, а молодые красавицы дарят храбрым воинам свои улыбки. В холодном одиночестве миновала молодость князя, но потом и его настиг недуг, под названием «любовь». И словно бы в расплату за столь долгое сопротивление страсти, была эта любовь яростной и всепоглощающей. Ради неё Важен пошёл на нарушение всех правил гостеприимства, выкрав у листвар дочь одного из их владетелей – прекрасную и нежную девушку. Волосы у юной листварки были, точно лён, глаза – синие, как майское небо, а нрав – на диво кроткий и ласковый. Мужчины не сводили с неё глаз, а все женщины в замке, молча, завидовали такой красоте, и тщетно искали в избраннице князя хоть какой-то изъян, но Вилла был чиста и безупречна, словно снег на вершинах Бражского кряжа. Я сама подгоняла ей свадебный наряд, так что знаю, о чём говорю!