Зверь из леса Сен-Лоз

Зверь из леса Сен-Лоз

Зверь из леса Сен-Лоз.
Солнце клонилось к закату, окрашивая цветущие французские луга в золото. По широкому торговому тракту ехал всадник. Красивое, с тонкими чертами лицо, тем не менее было обветренным и загорелым, под открытым небом воинских лагерей трудно сохранять благородную бледность. Дублет чёрного бархата, хоть и без вычурной золотой вышивки, выдавал в мужчине лет тридцати пяти аристократа, а меч «бастард» у седла и кинжал «рондель» на украшенном золочёными накладками кожаном поясе – воина.
Шевалье Пьер Д’Этюр в седле неспешно шагавшего могучего дестрие оглядывался по сторонам в поисках места для ночлега. Тракт был пустынен, последний путник попадался воину пару-тройку часов назад – крестьянин вёл под уздцы осла, навьюченного какими-то мешками, опасливо косясь на вооружённого всадника, что не было удивительно. Лишь несколько месяцев назад по этим местам прошло английское войско, огнём и мечом оспаривая власть династии Валуа над французскими землями. Крестьяне, те кому не повезло оказаться на пути chevauchée, но посчастливилось её пережить, проклинали благородных господ, вздумавших делить власть у них на головах. Уже далеко не одну косматую голову под соломенной шляпой, привычно склонённую навстречу блистающему парчой, золотом и сталью дворянскому выезду, посещали мысли, что не плохо было бы пустить голубую кровь, пощупать господскую мошну, а может даже белое тело какой-нибудь благородной особы.
Не далёк тот час - думал Пьер, - когда бережно взращиваемая господскими поборами, показной роскошью, на фоне крестьянской нищеты и голода, периодическими резнёй, грабежом и насилием претерпеваемыми от рыцарей черная злоба простолюдинов даст закономерные всходы. Но пока что, поколениями прививаемое мечом и петлей почтение к аристократии, заставляло жаков склонять головы. Пока что.
В стороне от тракта, сквозь зелень дубравы, мелькнула стена крестьянского дома. Шевалье направил к нему коня. Подъехав ближе, он вместо приветливого света человеческого жилья увидел чёрные провалы разбитых окон с распахнутыми ставнями.
Изгородь покосилась, двор зарос бурьяном. Пьеру не долго пришлось думать о причине запустения этого хозяйства - в закатных сумерках на покосившейся двери дома был ещё различим поистёртый временем и дождями, намалёванный дёгтем крест.
Чёрная смерть! – рука рыцаря машинально описала святое знамение. Страшную жатву Костлявая собрала уж почти лет десять как, но до сих пор встречались такие мёртвые дома, а иногда, как говорят, целые деревни в стороне от дорог стояли в безмолвии, населённые лишь скелетами и неприкаянными душами непогребённых.
С опаской подойдя к помеченной двери с обнажённым мечом (не столько ожидая нападения, сколько по выработанной годами привычке), рыцарь толкнул обветренные доски остриём. С протяжным скрипом отворившаяся створка впустила в могильную темноту бывшего людского жилища немного света, который высветил лежащий на полу оскалившийся человеческий череп и несколько костей. На этом обследование дома Пьер решил тут же и закончить.
Хоть страх перед неупокоенными жертвами Чёрной Смерти и был силён, всё же усталость и желание заночевать под каким-то подобием крыши мало ему уступали.
Оглядевшись, неподалёку он увидел амбар, чьи деревянные стены ещё успешно сопротивлялись времени и непогоде. Пройдя внутрь и удостоверившись, что костей и запаха тлена там нет, а есть лишь сухое старое сено, он наконец определился с местом ночлега.
Конь был напоен в ближайшем ручье и получил торбу с овсом. Пьер завёл его внутрь своего ночного пристанища (всё же волки в окрестных лесах были не редкостью), ворота амбара закрыл и привалил найденным тут же сломанным старым плугом.
Обустроившись таким образом, рыцарь достал из седельной сумы хлеб, вяленое мясо и кожаную флягу с разбавленным вином - настоящий пир после утомительного дневного перехода. Костра было решено не разводить, лишь свеча в походном фонаре разгоняла сгущающуюся тьму.
Шевалье Пьер д’Этюр был в пути уже четыре дня. Полгода он провёл в походе под знамёнами Бертрана ДюГеклена. Полгода стычек и битв. Полгода маршей через сожжённые и вырезанные деревни по следам ненавистных англичан. Заваленные мёртвыми телами улицы, головы, насаженные на колья изгородей и деревья сгибающиеся под тяжестью многочисленных висельников, поля заваленные одетыми в сталь трупами, чего только не пришлось увидеть, и многое из этого навсегда останется с ним, посещая его в кошмарах.
Но срок пришёл, и рыцарь держал путь домой, в своё небольшое имение в Шампани. Чума и англичане обошли его крестьян стороной, урожай в этом году обещал быть неплохим, и Пьера наполняло предвкушение нескольких месяцев благополучной мирной жизни.
Убаюканный этими благостными мыслями и сытным ужином шевалье уснул, завернувшись в плащ.
Неясный шум снаружи среди ночи прервал чуткий сон воина, прислушавшись он услышал рычание и скулёж.
Стая волков забрела в мертвый хутор, привлечённая запахом лошади. Тёплый конский пот манил их своим ароматом из того большого дома. Однако из-за запертой двери амбара доносился ещё и запах человека и стали. Человек был спокоен, душок страха не исходил от него. В этом сочетании было обещание не лёгкой добычи, но смерти. Здесь была лишь смерть. В виде старых костей без кусочка плоти, и, что значительно хуже, в образе с хладнокровием сжимаемого клинка за дверью. Ни то, ни другое зверям было не нужно. Вожак утробно рыкнул, и стая растворилась в ночи.
Шум стих, Пьер вложил клинок в ножны и через несколько минут снова спал.
В путь он тронулся с рассветом.
Тракт был всё так же малолюден. Редкие повозки, ведомые крестьянами, иногда бродячие торговцы, ведущие навьюченных ослов, и один толстый монах верхом на муле перекрестивший д’Этюра пухлыми пальцами, изредка разбавляли однообразие дороги.
В полдень на обочине проходящей среди полей дороги он увидел странную сцену.
Miserables! - кричала молодая женщина, с растрёпанными русыми волосами на группу понуро опустивших головы жаков. - Вы мужчины или мыши?! Неужели у вас не осталось смелости! Где ваши яйца!
Мужики угрюмо смотрели в землю и молчали, пока крестьянская баба продолжала их распекать изо всех своих бабских сил.
Увидев всадника, женщина кинулась к нему. -Добрый господин! Помогите, умоляю!
- В чём дело? – рыцарь смотрел на бросившуюся чуть не под ноги его коню простолюдинку равнодушно. Проблемы черни, тем более не подвластной лично ему, его мало волновали.
- Мой ребёнок пропал этой ночью! Кто-то унёс его прямо из дома, а эти трусы отказываются его искать.
- Его унёс дьявол! – подал голос один из крестьян – звериные следы ведут от твоего дома, но зверь не обошёл бы все замки и запоры, и не унёс бы дитя не разбудив никого. В Сен Лоз две недели назад было так же. Там семеро ушли по звериному следу, и ни один не вернулся из леса! Кто будет кормить наши семьи, если не вернёмся мы?
- Твой дьявол — это старушечьи сказки! – взъярилась крестьянка – к которым вы прицепились, лишь бы не отходить далеко от юбок своих сварливых жён. Несколько собачьих следов и вы уже наложили в портки!
- Храбрый господин! – обратилась она к Пьеру, -умоляю не откажите бедной женщине в помощи, когда вокруг нет ни одного настоящего мужчины.
-Обратись к своему господину - Попытку сыграть на своей гордости воин пропустил мимо ушей. – Тот кому вы платите оброк обязан следить за порядком на своих землях.
- Барон Кавеньяк слишком занят охотой и пирами, чтобы обращать внимание на наши беды. – развела руками женщина. - У кого нам ещё просить помощи?
Рыцарь пожал плечами и тронул коня. Огромные голубые глаза крестьянки налились слезами глядя ему вслед.
– Помогите, прошу – едва донёсся до Пьера захлебывающийся слезами полушёпот, но он не обернулся. Проблемы чужих крестьян его не касались.
Через пару часов, остановившись на обеденный привал, он и думать забыл о разыгравшейся перед ним в полдень сцене. Завтра к вечеру он доберётся до имения, обнимет жену и детей, выпьет своего вина и отведает жаркого из собственного барашка.
Конь бодро шагал, к вечеру отмахав добрых восемь лиг пути. Могучий дестрие серой масти по кличке Ахилл словно не замечал веса крепкого всадника и навьюченной в седельные сумы латной стали.
В вечерних сумерках из-за поворота вынырнула деревенька, приветливый свет из окон манил путника и его коня.
Однако, въехав на улочки деревни, рыцарь заметил, что приветливости в ней как-то поубавилось. Завидев пришельца, деревенские бабы закрывали ставни и двери. Несколько мужиков с фонарями, вилами и топорами шли мимо, смерили его угрюмыми взглядами, но всё же сняли шляпы и неуклюже поклонились.
- Что это за деревня? – обратился к ним Д’Этюр.
- Сен Лоз, монсиньор- ответил старший из компании.
- Чего это вы так вооружились?
- Так дети пропадают сир! Ужо второго утащила этой ночью какая-то напасть. Никакие запоры её не держат, бабы с детьми со страху носу из дому не кажут, требуют что то сделать. Вот и дежурим по очереди.
- Бог в помощь. А господин ваш извещён об этом?
- А как же? Уж после первого ребёнка отправили его милости барону Кавеньяку ходоков, это уж недельки 3 как.
Только вот прислать кого-то они изволили лишь сегодня, вон в харчевне сидят.
- Где это говоришь? - при словах о харчевне у Пьера заурчало в животе.
- Так вот тудыть до конца и в сторону церкви малясь пройдёте, там она и есть, не пропустите, ваша милость. – показал крестьянин мозолистой рукой.
Рыцарь кивнул и направил коня в указанную сторону.
Харчевня была аккуратным двухэтажным домом, свежевыкрашенным известью. Над дверью болталась вывеска «У матушки Бригитты».
Кинув поводья и несколько денье подбежавшему слуге, шевалье поспешил внутрь. Из открывшейся двери пахнуло аппетитным ароматом мясной похлёбки. В полутьме скупо освещённого зала он различил с десяток столов и стойку в глубине. Народу было не густо. За тремя столами сидели с кружками пива крестьяне. У окна сидели двое при оружии, повернувшись к нему спинами, видимо те самые бароновы люди.
Крестьяне, бросая робкие взгляды на вошедшего, тут же утыкались в свои кружки. Воины же вовсе не удостоили его вниманием увлечённые тихим разговором между собой.
За стойкой расположилась хозяйка заведения - дородная женщина, лет сорока, чей внушительный бюст норовил выскочить из выреза платья на морёный дуб прилавка.
- Приветствую вас сир в моём скромном заведении! – обнажила она крепкие белые зубы и даже изобразила нечто вроде книксена при виде аристократа.
- Вина, твоей лучшей снеди и лучшую комнату на ночь – Пьер бросил на стойку несколько су.
- Будет сполнено! – монеты моментально исчезли под белой крупной ладонью. – Анри! Отнеси вещи господина в десятую! – крикнула она в дверь за стойкой.
Через полчаса на столе перед шевалье стояли кувшин с вином, жаренная куропатка, каштаны, варёная репа, гороховый пудинг и прочее, а также ароматный ржаной хлеб.
После почти недели на походном полуголодном пайке Пьер принялся за горячую свежую пищу со зверским аппетитом. Горячее сочное мясо куропатки было просто божественным. Вино для деревенской харчевни очень даже неплохим. Воистину подлинное блаженство познаётся лишь в сравнении с нуждой и лишениями. А впереди ведь ещё сон на настоящей кровати с перинами.
- Доброго вечера монсиньор Д’Этюр – Пьер чуть не подавился каштаном.
Перед ним стоял высокий, плечистый мужчина, в кожаном дублете с золотой вышивкой. Суровое скуластое лицо пересекал шрам. Пьер помнил этот шрам от фальшиона. С его обладателем они прошли, наверное, тысячи лиг дорогами войны.
- Бастиан! Ты ли это старый пёс?! – воины обнялись.
Бастиан Д’Монмерай делил с ним похлебку из походного котла несколько лет подряд, пока не им не пришлось расстаться после стычки с англичанами. Бастиана с арбалетным болтом в боку воины их отряда оставили в Бордо на попечение местных монахинь, щедро отсыпав им золота и наказав, что, если их друг помрёт, они пожалеют, что прогнали англичан. Как видно монахини отнеслись к лечению со всей ответственностью.
Давно ли ты в услужении барона Кавеньяка?
- Два года как. Я пытался найти вас, когда встал на ноги после ранения, но где там. Среди этой войны, это всё равно, что искать иголку в стоге сена. Поскитавшись, прибился к его людям. Платит он не сказать, что щедро, но хороший стол и ночлег всегда есть.
- Бертран говорил, что высылал людей найти тебя. Ну что ж ты жив и можешь держать меч, это главное. Предлагаю выпить за это!
Бастиан с готовностью подставил свой кубок под щедрую струю из кувшина товарища. Их кубки столкнулись «– За тебя мой друг! Чтобы все твои мечи всегда были готовы к бою!» —провозгласил Пьер.Ощерившись, они осушили кубки.К их столу подошёл коренастый и поджарый кутюлье в видавшей виды стёганке и зелёном капюшоне, откинутом на плечи. Его высокий лоб пересекали глубокие морщины, а бороду изрядно посеребрили годы.
- А Жофрэ! Подходи, сядь с нами. – товарищ Пьера широким жестом указал на стул.
Пьер промолчал, хотя не одобрял такого панибратства с простолюдинами. Пожилой воин молча сел за стол и налил себе вина в пустеющий кубок. В отсветах пламени камина и фонарей его лицо казалось будто грубо вырублено топором на дубовом полене.
— Это наш проводник и следопыт. Он охотился в этих лесах, когда мы с тобой ещё на коне сидеть не научились. Завтра мы выдвигаемся на поиски Зверя.
- Зверя? – Д’Этюр удивлённого поднял бровь. – Ты всерьёз считаешь, что детей уволокла какая-то дьявольская тварь?
- Ты не видел эти следы Пьер! Навроде волчьих, но здоровенные, и как будто тварь идёт на двух ногах как сказал Жофрэ. Дети исчезали из своих постелей, посреди ночи. Ни шума, ни криков. Двери не выбиты, не взломаны, будто открыты каким-то колдовством.
- Сколько детей пропало?
-Уже трое. Дети трёх самых зажиточных жаков. Может будь это дети бедняков, никто и шума бы поднимать не стал.
Пьер пожал плечами и пригубил вино.
- Ты поедешь с нами? – Бастиан выжидающе с надеждой посмотрел на друга – барон, старая сволочь не дал мне клинков кроме Жофрэ. Жаки, видите ли, вот вот могут взбунтоваться, лишних людей нет, а с волком или медведем достанет и пары ваших копий.
- Дай мне подумать брат. – Пьер со вздохом подумал о своих виноградниках и уютном домике среди них, война слишком утомила его за прошедшие месяцы.
- Завтра с рассветом мы выдвигаемся, думай и решай скорей.
Д’Этюр кивнул и поднял кубок.Просидели за столом они может быть несколько дольше чем следовало перед дорогой, равно как и вина выпили на пару кувшинов больше, чем нужно было.
От того поднялись не с рассветом, а порядком позже. Что ж лучше поздно чем никогда.
Стук в комнату вырвал Пьера из сна, в голове немного шумело, но не более того, все ж таки выпили они вчера ненамного больше положенного.
-Ну как брат? Ты с нами? -донеслось из-за двери.