Звезда, что не заходит над Канадой

9

Залив, омывающий берега Акадии и носивший название залива Святого Лаврентия, славился своими разрушительными бурями и ослепительными закатами. Бурю мы уже видели, теперь настал черед заката.
  В этих краях, и среди французских, и среди английских поселений была очень популярна легенда об известном иезуите, одним из первых отправившегося в миссию по обращению индейцев в христианскую веру, отце Самюэле де Бребефе. Он жил в начале семнадцатого века, когда французские корабли только-только начали бросать якоря на северно-восточном побережье Северной Америки. Он вступил на эту девственную землю еще до того, как была основана столица Новой Франции, Квебек. В те дикие времена в Канаде было лишь одно французское христианское поселение- Порт-Ройял.
  Маршрут отца де Бребефа, недавно возведенного в святые, знает теперь каждый семинарист. Высадившись в Порт-Ройяле, иезуит двигался в глубь страны по реке Св. Лаврентия, ночуя в лагерях индейцев и обращая их в истинную веру. Миссии, основанные им на том месте, где потом вырос Квебек, в окрестностях Монреаля, по всему побережью Святого Лаврентия, привлекали к себе все больше и больше индейцев. Сначала пришли абенаки, за ними мик-маки, панисы, металлаки. После того, как в верховьях реки, в глухих и непроходимых лесах, обиталище воинственных гуронов, де Бребеф вытерпел ужасные, изощренные пытки, при этом цитируя Библию, гуроны стали чуть ли не самыми преданными союзниками канадцев. Многие из них, покинув родные места и дав Господу обет во имя католической веры изничтожать англичан-протестантов, двинулись на юго-восток, сжигая и вырезая целые английские деревни. Они дошли до самого Бостона и учинили там такую резню, какой Канада с тех пор еще не видела.
  Остальная часть гуронов поклялась до самой смерти, до последней капли крови охранять Квебек, столицу Новой Франции, которая тогда еще только рождалась. Бедные, изможденные болезнями и тяжелой работой колонисты в один прекрасный день увидели двести сотен разукрашенных дикарей с перьями в волосах, идущих к ним навстречу и распевающих псалмы. Сначала колонисты испугались, но потом они не то чтобы поняли, они почувствовали, что в этом цветастом потоке смуглых дикарей, покрывших собой весь склон холма- их спасение.
  Вождь гуронов, записанный в записках верного помощника отца де Бребефа (к сожалению, его имя было забыто), под именем Одессонк, выступил вперед и спросил, кто у них здесь вождь. Вперед вышел известный всему миру господин де Шамплен- основатель Квебека- вместе с женой, которая несла маленького ребенка. Худой, уставший, с воспаленными глазами, он еле держался на ногах и все время надрывно кашлял. Тогда он еще не был тем великим человеком, каким запомнили его все канадцы; нет-нет, он был двадцатишестилетним юношей с молодой женой и маленьким ребенком. Он выглядел совершенно ничтожным и жалким и никак не походил на "великого вождя великого народа белых людей, чей пророк принес им свет истины и открыл им глаза на их заблуждения", как назвал его Одессонк. Но истории известно много случаев, когда жалкий становился великим, а великий- жалким.
-Я, Одессонк, вождь великого племени гуронов из дальних западных лесов, Детей Зари, преклоняюсь перед тобой, о великий вождь, и прошу крестить меня и моих детей, и детей моих детей,- торжественно провозгласил он и преклонил колено перед Шампленом. То же самое сделали двести сотен воинов, стоявших за его спиной. Воинственное, непобедимое племя склонилось перд маленькой кучкой слабых колонистов, обещая им тем самым дружбу и нерушимый союз. Племя, которое могло бы стать их заклятым врагом и уничтожить их в мгновение ока, подарило им свою поддержку. Лишь благодаря гуронам колонисты пережили ту суровую зиму; лишь благодаря им был воздвигнут Квебек и французский народ смог существовать в глубине лесов дикой страны. 
  Вслед за гуронами пришли еще алгонкины и абенаки. Все они приняли крещение от рук Шамплена в реке Св. Лаврентия, несмотря на холод. Все они протянули им руку дружбы, и все благодаря одному человеку- иезуиту де Бребефу. Для того, чтобы возвести его в святые еще при жизни, достаточно было хоть один раз увидеть, как индеец, разукрашенный с ног до головы военными татуировками, утыканный жесткими перьями, вместо чтобы бросать невинное дитя в огонь, держал его за руку, которую ребенок доверчиво вложил в руку дикаря, не испытывая ни малейшего страха, и прогуливаясь по побережью реки, рассказывал ребенку старинные сказки гуронов, Детей Зари, то и дело указывая на звезды, будто бы там прятались те мифические существа, о которых он говорил.